За Бессмертного замолвите слово - Акулина Окаянная
Когда кувырки закончились, и ему, наконец, удалось разглядеть, что снесло его с ног, он пораженно воскликнул:
— Калисса!
Это действительно был его друг собственной персоной в зелёном шёлковом кафтане, с растрёпанными по плечам золотыми волосами. Не обращая внимания на Богдана, он что-то усиленно искал вокруг себя.
— Какого лешего ты делаешь?
— Да шапку потерял, когда в тебя врезался, — недовольно пояснил тот. — На ней сенмурвов сама Чаровница вышивала специально для меня.
— Что? Ежели кикимора шьёт, то люд мрёт.
— Да какое мне дело до люда? — махнул рукою Калисса.
— Калисса, что ты делаешь в Яви?!
— Так за тобой прилетел.
— Ты с ума сошел? Тебе же обратно не воротиться.
Калисса нашёл пропажу. О колено отряхнул и на голову водрузил:
— А чего мне без тебя и Златана делать? Для своих я слишком очеловечен, — он огляделся: — А где рыжий? Он же впереди тебя шёл.
— Ты нас видел?
— Агась! Я верхом пролетел. Перуница сказала: в том граде всё сон-травой поросло. Мол, оттуда не выйти. Смотрю, всё хорошо с вами. И решился вслед в Явь. Да только драконом лучше внимание не привлекать. Сам знаешь, охочи они до шкуры драконовой, — Калисса снова оглянулся. Тень сомнения по лицу пробежала: — Только не говори, что Златан не вышел, — молвил он с придыханием.
Богдан вздохнул. Калисса шапку с головы снял, в кулаке смял, другую пятерню в волосы запусти, назад откинул и с горечью произнес:
— Как же так, Богда? Он же не человек… не ты и не я. Он нечто иное. Как же так?!
Сжала сердце грусть-тоска. Да, нельзя пока чувствам волю давать. Страшно сказать, но Богдан только после слов Калисса осознал, что Златан остался спать вечным сном в Китеж-граде. Но как же ему самому выбраться удалось? Голос. Его звал голос. Мира. Как и говорил Златан, любовь его от проклятие освободила. По этой причине его Явь больше не точит. Сила у любви великая, коли она взаимная, когда другой любит настолько, что жизнь за тебя отдать готов.
— Ты Миру видел?
— Я всё видел. Они на мосту были, когда белобрысый в волка меч вонзил, а затем с моста скинул. Твою девицу схватил и в ту сторону потащил, — указал он.
— Калисса! С этого начинать надо было. А ты! Шапку он потерял! Тьфу на тебя! — прокричал Богдан и рванул вдогонку.
«Единственный волк, что может быть рядом с Мирой — это Василёк» — мыслил он, а вслух обратился к тому, кто слушал всегда и своего никогда не упускал:
— Чёрт, прошу, пусть он останется жив! За мною будет должок.
— Да куда ты несёшься бездумно?! — послышался окрик Калисса за спиной. — Левее бери.
Он выскочил на голую поляну с каменными кругами.
— Круги переноса, — догадался Богдан и схватился за голову.
Он мог предположить, куда похититель отправился с Мирой. Но как далеко они находятся от Нового града?
— Выйдем до какого-нибудь поселения, а там разберёмся, где мы находимся, — предложил Калисса, словно прочитав его мысли.
— Ты тоже не можешь обратиться драконом? — поинтересовался Богдан у друга.
— Им-то могу, боюсь перекинуться обратно, силёнок не хватит. Переход иссушил силушку.
Богдан прекрасно понимал о чём он говорит, сам испытывал нечто подобное.
— Нам нужно погодить. Тот, кто увёл Миру прекрасно знает куда идти, как и чем пользоваться. Его послал явно кто-то не простой. В таком виде мы можем оказаться слабыми противниками.
— Ты прав, — согласился Богдан. — Пойдём туда, — указал он, не особо выбирая направление.
Они шли молча, погружённые каждый в свои мысли. Богдану было больно думать о том, что произошло с Васильком и Златаном. Ко всему прочему, по его вине Калисса обрёк себя на одинокое существование в Яви. Казалось, что начни они это обсуждать, то не выдержит всего, что навалилось на него сейчас.
Они продолжали путь пока не вышли к каменному обрыву с речкой внизу, а затем двинули вдоль него. Верхушки разнообразных елей и сосен тянулись высоко ввысь, практически полностью загораживая солнечный свет. А вскоре и вовсе солнце скрыли низкие тучи и с небес заморосил противный мелкий дождь. Запах хвои и сырой земли усилился. К сумеркам хвойный лес разбавили берёзы, осины и прочие лиственные деревья.
— Нужно подыскать место для ночлега, — заметил Богдан и понял, что они за весь день ничего не ели.
Они приглядели небольшую пещеру внизу обрыва. Собрав охапки валежника, аккуратно спустились вниз.
— Знаешь, а в Яви не так уж и плохо, — сказал Калисса. — После того, как высвободим твою зазнобу, отыщу себе гору повыше с большой пещерой и обоснуюсь там. Хорошо, что на огонь я способен и в таком виде. Думаю, его хватит, чтобы подпалить эти ветки.
Богдан скинул охапку у входа, приглядел пару булыжников, чтобы спугнуть возможного дикого зверя, облюбовавшего пещеру до них. Стоило ему только зашвырнуть камни в темноту, как оттуда раздался сотрясающий землю рык.
— Богдан, ты всё ещё бессмертный? — быстро спросил Калисса.
— Не знаю… — бросил Богдан. — Но проверять я не собирался.
В следующее мгновение из темноты на задних лапах к ним вышел огромный бурый медведь, возвышаясь над ними на три головы.
— Тогда бежим, — произнес Калисса и открыв рот выпустил струю пламени в морду зверю.
Запахло палёной шерстью. Не сговариваясь, они кинулись в обратную сторону откуда пришли. Первым бежал Калисса. Богдан существенно под отстал, сказывались его человеческие возможности. Неожиданно из реки по направлению к берегу выпрыгнула огромная рыба и на лету обратилась ещё одним бурым медведем, что в прыжке сбил Калисса с ног. Богдан замер. Оружия нет, слова не складываются!
— Богдан? — раздалось сзади удивленное и вполне человеческое, сменившееся радостным восклицанием: — Богдан!
Он обернулся и угодил в объятия бурого медведя. Тот прижал его к груди до хруста рёбер и принялся качать:
— Богданище! Вот это встреча! — затем резко отпустил и закричал в сторону катающихся по каменистой почве двоих, которые оба рычали и с переменным успехом брали верх друг на другом: — Злоба, стой! Это мой друг Богдан!
Медведь его услышал, нападать перестал, отошёл всё также глядя из подлобья на Калисса. Калисса отвечал взаимностью.
— Друг говоришь? А это кто? Клянусь Велесом он не
