Черные ножи 5 - Игорь Александрович Шенгальц
Конечно, я и не собирался атаковать в лоб апартаменты Гитлера, но информация все же была крайне ценная.
— Вам уже известно, когда назначено слушание вашего доклада?
— Точно не сегодня, — Клаус был недоволен. Он, как и я, был военным и терпеть не мог всевозможные задержки. — Скорее всего, завтра с утра. Фюрер встает рано, и кто-нибудь из его адъютантов сообщит точное время.
— Мы справимся! — я взглянул на него твердо, без тени сомнений, и попытался мысленно передать полковнику эту уверенность.
Он кивнул в ответ, но я чувствовал, что его решимость пошатнулась.
— Во имя тех, кто погиб из-за него! Во имя тех, кто выживет! Во имя будущего!
Вот теперь подействовало. Я видел, что он воскресил в памяти прошлое и своих товарищей, павших на африканском континенте, подумал о своих пятерых детях, которым еще жить в обновленной стране, о своей молодой жене, о других, кого он знал и помнил.
Кулак его единственной уцелевшей руки сжался, глаза налились гневом, лицо резко побледнело.
— Мы остановим его! Клянусь!
Так-то лучше! Теперь я видел, что он заряжен на победу. Все или ничего!
Я прошел в свой закуток, оставив Клауса с початой бутылкой вина. Теперь оставалось лишь ждать, пока полковника пригласят на доклад, и ожидание это, судя по всему, будет долгим. Я лег на узкую кровать, не снимая сапог.
В дверь негромко постучались. Неужели, уже пришел тот самый адъютант? Так рано? Ведь граф сказал, что его вызовут не раньше утра.
На пороге стоял солдат с конвертом в руках.
— Для господина полковника? — не скрывая легкого недоумения в голосу, спросил я.
— Нет, для лейтенанта Фишера, — удивил меня посыльный.
— Это я!
Закрыв дверь за солдатом, я принюхался. От конверта пахло хорошим парфюмом. Все понятно, записка от Рифеншталь.
Так и оказалось. Аккуратным женским почерком было выведено следующее:
«Дорогой Рудольф, прошу вас, как моего личного ангела-хранителя, сопроводить меня сегодня вечером на одну важную встречу. Надеюсь, вы принесете мне удачу, и вам тоже будет интересно! Прошу зайти в мои покои в шесть вечера. Ваша Лени».
Что за встреча, хотелось бы знать? Неужели?..
Настал мой черед волноваться. Ведь Лени ехала в замок с одной целью — увидеться с фюрером. Ни на какую иную встречу она не стала бы звать меня с собой. Адольф придавал большое значение ее работе и хотел лично обсудить проект нового фильма, тем более в такое неспокойное для империи время, когда враг наступает по всем фронтам, генералы отводят глаза, боясь сказать правду, а простой народ, хоть и привычный к порядку и подчинению, все же начинает потихоньку роптать. Сейчас, как никогда, нужна пропаганда, в которой бы все объяснялось самым нужным для Рейха образом. И новый фильм Лени — важная часть этой пропаганды. Я сомневался, что она успеет его снять в любом случае — все закончится гораздо раньше, но ведь Рифеншталь этого еще не знает. И фюрер не знает. Он еще живет надеждой, что ситуация изменится, что немецкие войска переломят наступление, что секретное оружие будет построено в срок…
До шести вечера время тянулось бесконечно. Я тщательно побрился — щетина в последнее время стала расти очень густо и, не побрившись вовремя, я напоминал разбойника с большой дороги. Помню, когда я только оказался в этом теле, то у Димки лишь слегка пробивался первый пушок над губой. И сил у него не было совершенно, первые дни я двигался еле-еле, теперь же, несмотря на Заксенхаузен, под моей кожей играли мышцы. Тело атлета, правильные черты лица, уверенный взгляд — идеальный солдат. Я очень изменился за прошедшее время, и вряд ли Димка узнал бы самого себя, доведись ему встретиться со мной нынешним.
Форма сидела на мне, как влитая. Я поправил фуражку, разгладил китель. Пистолет у меня изъяли еще при въезде на территорию замка, кинжал в ножнах я оставил на кровати — все равно отберут, пусть лучше тут полежит.
— Куда-то собрались, лейтенант? — фон Штауффенберг выглянул из своей комнаты.
— К госпоже Рифеншталь, она прислала приглашение. Просит сопровождать ее на некую встречу, — я не думал нужным скрывать свой поход от графа.
— А куда же она идет?
— Честно говоря, не знаю.
— Уж не к самому ли? — догадался Клаус. Его лицо напряглось, окаменело.
Я пожал плечами.
— Даже если и так, я всего лишь сопровождающий. Никаких действий сегодня предпринимать не буду, да и возможность такая вряд ли представится.
— Вы привлечете к своей персоне лишнее внимание.
— Уже привлек, — я прекрасно понимал его эмоции, но что поделать, если мне удавалось всегда влезать в самую гущу неприятностей. — Но как-нибудь выкручусь.
— Будьте осторожны, Фишер! Не считайте службу охраны за дураков. Ни Хегль, ни Миш, ни остальные идиотами не являются.
— Я буду крайне осторожен, господин полковник. Это в моих интересах. Если бы я мог проигнорировать этот визит, я бы не пошел.
— Подобными приглашениями не разбрасываются. Это вызовет еще больше подозрений.
— Я это прекрасно понимаю.
— Не лебезите перед ним, фюрер этого не любит. Но и, разумеется, держите дистанцию. И ни грамма сомнений в конечной победе Рейха — это главное!
— Все запомнил, ваши советы очень важны.
На самом деле я был взволнован, хотя старался этого не показывать. Все же не каждый день предстоит встретиться лицом к лицу с самим Гитлером.
С трудом дождавшись назначенного часа, я вышел из нашей комнаты и пошел к покоям Лени. Охраны сегодня в замке было битком набито, еще больше, чем вчера. Что-то явно готовилось…
— Внимание, внимание! Говорит Германия! — негромко бормотал я себе под нос, стараясь таким нехитрым способом слегка успокоиться. — Сегодня под мостом поймали Гитлера с хвостом!
Пальцами я периодически барабанил по правому бедру, но морду держал кирпичом, и до апартаментов госпожи Рифеншталь добрался без приключений.
— Рудольф! Наконец-то! — она открыла мне дверь, свежая и отдохнувшая, в красивом изумрудном наряде в стиле «песочные часы» — широкие плечи, узкая талия, юбка чуть ниже колена, но с белоснежным кружевным воротничком, на голове — миниатюрная шляпка, а руки прикрывали тончайшие атласные перчатки до локтя.
— Вы восхитительны, Лени! — я был искренен. Только теперь, пожалуй, впервые за все время нашего знакомства, я понял, почему ей так восхищались все: от мала
