Воронцов. Перезагрузка. Книга 9 - Ник Тарасов
Я шагнул к верстаку, обернулся к Григорию:
— Гриш, заводи.
Григорий кивнул, взялся за ключ пружинного механизма. Повернул несколько раз, натягивая пружину. Потом отпустил.
Механизм ожил. Барабан начал вращаться с тихим тиканьем, рычажки поочерёдно поднимались и падали, ударяя по кристаллам кварца. Щёлк-щёлк-щёлк.
И колба вспыхнула.
Яркий, ровный, голубовато-белый свет залил мастерскую. В вечернем полумраке, где до этого царили тени и слабые отблески угасающего дневного света из окон, этот искусственный свет был подобен чуду.
Глеб Иванович застыл на месте, раскрыв рот. Давыдов отшатнулся, словно от взрыва, потом шагнул вперёд, прищурившись.
— Что… что это⁈ — выдохнул градоначальник.
Иван Дмитриевич тоже подошёл ближе, всматриваясь в светящуюся колбу. На его лице впервые за всё время нашего знакомства я увидел неподдельное изумление.
— Это механическая лампа, — спокойно объяснил я. — Работает без огня, без масла, без свечей. Только механизм, кристаллы кварца и специальный газ в колбе.
Давыдов обошёл верстак кругом, разглядывая конструкцию со всех сторон:
— Без огня… — пробормотал он. — Но как⁈
Я начал объяснять, показывая на детали:
— Вот здесь пружинный механизм. Его заводят ключом, как часы или музыкальную шкатулку. Пружина раскручивается, приводя в движение барабан с выступами. Выступы поднимают рычажки, рычажки падают, ударяя по кристаллам кварца. Кристаллы при ударе дают электрические импульсы.
Глеб Иванович нахмурился:
— Электрические импульсы? Как молния?
— Примерно так, — согласился я. — Только очень маленькие. Эти импульсы по проводам идут к электродам внутри колбы. В колбе — разреженный газ, водород. Когда электрический разряд проходит через водород, газ вспыхивает, даёт свет.
Давыдов потряс головой:
— Невероятно. Просто невероятно. Я своими глазами вижу, но не верю.
Иван Дмитриевич подошёл совсем близко к колбе, всматриваясь в пространство между электродами, где проскакивали яркие разряды:
— А колба не нагревается? Не взорвётся?
— Нагревается, но не сильно, — ответил я. — Стекло толстое, прочное. Водорода внутри мало, взрываться нечему. И главное — никакого открытого огня. Можно использовать в помещениях, где огонь опасен.
Глеб Иванович наконец пришёл в себя, шагнул к верстаку, осторожно протянул руку к колбе:
— Можно потрогать?
— Осторожно, — предупредил я. — Стекло тёплое.
Он коснулся колбы ладонью, подержал секунду, отдёрнул:
— Тёплая, но не обжигает. Не то что свеча.
Давыдов повернулся ко мне:
— Егор Андреевич, а сколько она проработает?
— Пружины хватает на два-три часа, — ответил я. — Потом нужно заводить снова. Но это уже вопрос технический. Можно сделать пружину мощнее, чтобы хватало на целую ночь. Или использовать несколько ламп по очереди.
Глеб Иванович медленно выдохнул, глядя на лампу:
— Егор Андреевич… Вы понимаете, что это значит?
— Понимаю, — кивнул я.
— Уличное освещение без фонарщиков! — голос градоначальника повысился от возбуждения. — Представьте — на каждом столбе такая лампа! Завёл раз в день — и она светит всю ночь! Никаких масляных фонарей, никакой копоти, никаких фитилей!
Давыдов подхватил:
— А на заводе! Цеха можно осветить так, что работа пойдёт круглосуточно! Зимой, когда темнеет рано, не нужно будет останавливать производство! Экономия масла, увеличение производительности!
Иван Дмитриевич молчал, но я видел, как в его глазах загорелись огоньки — он просчитывал возможности, масштабы, выгоды.
Глеб Иванович обернулся ко мне:
— А можно сделать таких ламп много? Десятки, сотни?
— Можно, — подтвердил я. — Нужно наладить производство. Колбы сейчас делает Митяй в Уваровке — он уже освоил технологию. Кристаллы кварца обрабатывают ювелиры. Пружинные механизмы… — я задумался, — это сложнее. Нужны квалифицированные мастера. Но при желании можно обучить, поставить на поток.
Давыдов схватился за голову:
— Господи, да это же переворот! Егор Андреевич, вы гений! Настоящий гений!
Я смущённо улыбнулся:
— Не я один. Вот мастера, — я указал на Григория, Савелия Кузьмича, Фёдора, Семёна, — они собирали, проверяли, дорабатывали. Без них ничего бы не получилось.
Мастера расплылись в довольных улыбках.
Глеб Иванович подошёл ко мне, положил руку на плечо:
— Егор Андреевич, я хочу заказать партию таких ламп для города. Сколько бы это ни стоило. Начнём с Центральной улицы. Пусть Тула станет первым городом в России с таким освещением!
Давыдов тут же вмешался:
— И для завода! Мне нужны лампы для цехов! Егор Андреевич — я готов финансировать производство!
Иван Дмитриевич наконец заговорил. Голос его был спокойным, но твёрдым:
— Господа, прежде чем бросаться заказами, нужно решить вопрос патента.
Все обернулись к нему. Он продолжал:
— Это изобретение стратегической важности. Егор Андреевич правильно предложил — патент должен принадлежать государству. Российской империи. Все доходы от продажи ламп, от лицензий на производство — в казну. Автору изобретения — процент. Один процент от всех доходов.
Глеб Иванович нахмурился:
— Только один процент? Мне кажется, это слишком мало за такое открытие.
Я поднял руку, останавливая спор:
— Один процент — это справедливо. Если производство пойдёт в масштабах всей России, это обеспечит мою семью на многие поколения вперёд. Я не прошу большего.
Иван Дмитриевич кивнул с одобрением:
— Разумная позиция. Тогда предлагаю оформить это официально. Завтра же составим патентные документы, заверим у нотариуса. Государство берёт на себя финансирование массового производства, а Егор Андреевич получает процент и будет курировать этот проект.
Давыдов согласился:
— Поддерживаю. Но хочу, чтобы первая партия ламп пошла на завод. У нас срочные государственные заказы, нужно увеличивать производительность.
Глеб Иванович возразил:
— Пётр Семёнович, с уважением, но город тоже нуждается! Безопасность на улицах, борьба с преступностью — всё это зависит от освещения!
Они начали спорить, перебивая друг друга. Я поднял руки, призывая к тишине:
— Господа! Не нужно спорить. Можно сделать и то, и другое. Организуем производство в два потока. Один — для завода, второй — для города. Привлечём дополнительных мастеров. Через месяц-два сможем выпускать десятки ламп в неделю.
Иван Дмитриевич задумчиво кивнул:
— Это решение.
Глеб Иванович снова
