Юго-западное направление - Алексей Дягилев
— Ну, видел я одного хромого, но слова дурного ему не сказал, да и он мне. — Вспоминаю я смазливую мордочку, похожего на хорька хромоногого инвалида с тросточкой, и каким-то мутным, вечно бегающим взглядом. И правда, ошивающимся возле нашего споенного коллектива, в свободное от своей работы время. Мы через него иногда местную бормотуху доставали, пойло преотвратнейшее, но забористое.
— Слова не сказал, а девку из-под носа увёл. Но как же, приехал тут, весь при параде, при орденах и медалях, хоть и серый с лица от боли, но орёл. Не чета какому-то там инвалиду-задохлику, которого даже на войну не взяли.
— Какую девку? — не понял я.
— Вот чудак-человек. Да Нинку, кого же ещё. Разговоры с ней разные разговариваете, песни поёте, да танцы танцуете, а хромому от ворот поворот. Хотя Нинка его и до тебя не особо жаловала, а как ты объявился, так совсем на глаза не пускат.
— А Нина-то тут причём. Мне до того дела нет. С кем у неё любовь. Мы просто дружим, общаемся.
— Ага, делу не мае, як тому цыгану до племенной кобылицы. — Подпустила в свою речь южнорусский говор Тамара. — Вижу я, как ты на неё глядишь, да и она на тебя. А Фимка на вас так зубами скрипит, что ажно искры летят и дым из ушей. Ну, я тебя предупредила, а теперь отвали, работать мне надо.
Тамарка уходит, а я пребываю в лёгком обалдевании от услышанного. Называется, без меня меня женили. А мужики-то не знают. Хорошо помню, как перед прибытием на станцию, переоделся я в свою форму, да и награды достал и почистил, прицепив на гимнастёрку. Нехрен стесняться, пускай все видят, что я заслуженный фронтовик, а не сопляк зелёный после первого ранения. Да и где ещё награды носить, как не в тылу? В бою они только мешают, а медали запросто потерять можно. Как в этот дом отдыха приехали, очень хорошо помню, и как нас встречали, чуть ли не с оркестром. Но из всех встречающих я хорошо запомнил только одну Нину, сразу же и узнал при встрече на перевязке, но почти всё время молчал, как истукан. А познакомились мы только на следующий день, ну и понеслось. Я то думал, что мы просто друзья, гоня от себя все посторонние мысли, так сказать эротического содержания. Мне просто нравилось общаться с девушкой, причём на любую тему, ну и подкалывать её, а также слушать. Ну и чего уж там, изгибы и выпуклости её фигуры мне тоже нравилась, и я часто представлял её без одежды. Нина была уроженкой Воронежа и много интересного рассказала про город. И то, что он находится в междуречье, я тоже впервые узнал от неё. Причём, чтобы попасть в город с запада, нужно было переправиться через Дон и в окрестностях было всего три моста через реку, один железнодорожный и два автомобильных, а также несколько паромных переправ. Вот я и ломал голову, как так получилось, что немцы захватили город, ведь достаточно было только взорвать три моста и занять оборону за Доном, но видимо снова просрали и подарили немцам мосты в целости и сохранности, потому противник и вошёл в город практически беспрепятственно. Так что придётся решать ещё и эту проблему.
А ещё этот Ефимий. Крыса язвенная, бухгалтер местный, но нихрена не милый. Скорее всего сексот, раз Томка его так охарактеризовала. А я ведь и правда, не следил за базаром, особенно в процессе полемики, когда мы с мужиками обсуждали прошедшие бои под Харьковом и Барвенково. Компашка у нас подобралась знатная, все те парни, которые прибыли сюда вместе со мной с Юго-Западного направления, хотя и из разных армий. Ещё несколько человек из наших, к нам тоже присоединились, но они попали в этот госпиталь раньше. Нас так и прозвали — чёртова дюжина. И хотя лежали мы в разных палатах, это не мешало нам собираться вместе, в свободное от процедур время, устраивать всякие непотребства и крутить комбинации. Безобразия мы не нарушали, режим тоже, почти, зато устраивали чемпионаты по игре в шашки, шахматы, карты и домино, работая командой и на команду, весь выигрыш собирая в общий котёл и меняли его на нужды коллектива (и не только на водку). Причём в каждом виде «спорта» у нас были свои гроссмейстеры и каталы, поэтому мы всегда оставались в выигрыше, даже когда иногда проигрывали. Так что мужиков нужно предупредить и повнимательнее приглядеться к этому колченогому. Они ведь тоже не следят за базаром.
Обычно мы собирались у процедурного кабинета, примерно в одно и тоже время, занимая очередь на всю компашку и получая свою порцию витаминов и других болючих уколов. Кто-то ловил кайф по вене, а кто-то и в пятую точку, но не совсем кайф. Уколовшись и обменявшись новостями, снова разбредались по палатам, чтобы забыться под капельницей, дальше обед, тихий час и «бассейн», если позволяла погода, или тихий час у реки. Ужин и вечерние посиделки с песнями и танцами почти до отбоя. Вечерние процедуры и по шконкам, ровно в 22:00. Для кого отбой, а для кого и время ночных свиданий в летнем лесу. Душа же просит, да и тело страдает.
Команда у нас подобралась знатная, три сапёра, да не обычных мужиков с топорами а самые настоящие минёры. Два танкиста, уже горевших в танке не раз, так что с боевым опытом. Трое моих коллег артиллеристов, один шофер грузовика, все остальные пехота. Ну и я, как главарь или командир нашей банды или команды тимуровцев. Присматривался я и к другим раненым (в основном в курилке), узнавая о их воинской специальности и прочих навыках. Исподволь собирая отряд. На пляже мы не просто валялись и морально разлагались, но отрабатывали взаимодействие между родами войск, делясь с товарищами своими знаниями. Танкисты объясняли пехоте, где у танка мёртвая зона и он слепой, а артиллеристам рассказывали, как звонко бьют снаряды в броню. Пехота в свою очередь делилась, почему им становится неуютно в окопе, когда на тебя идёт танк, и совсем какатно, когда он ещё и стреляет. В общем, я как мог готовил отряд к предстоящим боям, тем более все были не зелёные пацаны, а обстрелянные ветераны.
На вечерних посиделках я как обычно бренчал на гитаре, уединившись в кругу самых близких друзей, кому было лениво
