Тверской баскак. Том Шестой - Дмитрий Анатолиевич Емельянов
Да, я обещал им золотые горы, но ведь даже без восточной экзотики им жаловаться грех. Свекольный сахар, подсолнечное масло, льняные ткани, не говоря уж о традиционно русских товарах: меха, зерно, пенька и прочее… Все это идет с Руси сплошным потоком и, думаю, уже озолотило тех ганзейских купцов Любека, что заключили когда-то со мной торговый договор.
В общем, товара хватает и без азиатских диковинок! С караваном на юг можно было бы и подождать, но кроме барыша у меня на уме есть и еще кое-что. Мои знания из прошлой жизни подсказывают, что сейчас на востоке наступают такие времена, кои могут развернуть взаимоотношения Орды и Руси на сто восемьдесят градусов. Если сработать тонко и умно, то можно без большой войны подчинить себе не только весь Волжско-Каспийский торговый путь, но и вообще всю Золотую Орду. Тут очень важна своевременность действий, опасно как опоздать, так и начать преждевременно.
Об этом как раз и напомнил мне голос Калиды.
— Посол хана Берке Абатай-нойон вчера миновал острог Клин и через пару дней уже обещает быть на Твери.
Я озабоченно морщу лоб. По поступающим из Орды сведениям, этот Абатай не просто посол хана Берке. Он едет аж из Каракорума с поручением уже почившего ныне Великого хана Мунке, провести полную и достоверную перепись населения Русского улуса.
Поскольку, пока Абатай ехал, хан Мунке уже умер, а новая власть в Каракоруме еще не устоялась, то утвердить наказ почившего хана пришлось Берке. Тот, говорят, возражать не стал и не только почтил Абатая своим доверием, но еще и довесил полномочий. Он назначил ханского беклярбека своим послом и поручил ему в дополнение к переписи провести еще и тщательное расследование старого дела об исчезновении Боракчин-хатун с сыном.
По понятным причинам, эти новости меня сильно встревожили. Я ведь не доплачиваю в казну монгольской империи до двух третей налогов и очередная перепись населения мне совсем не к чему! Да и возобновление дела о похищении Боракчин-хатун тоже весьма некстати.
Только-только шум от того скандала поутих, и вот опять! Тогда, сразу после инцидента, основное подозрение пало на людей Хулагу, но и меня не миновало придирчивое внимание следователей Берке. К счастью, никаких доказательств моего участия в деле не обнаружилось, и тем не менее вот уже третий год Берке настойчиво желает моего приезда в Орду для дознания и допроса. До сего дня мне удавалось находить убедительные отговорки, но я знаю, что ехать все равно придется. Хотя бы потому что в январе будущего года грядут выборы, и, если я сохраню свой пост, то надо будет получить на него ярлык, то бишь, подтвердить полномочия у хана Золотой Орды.
Повернувшись к Калиде, смотрю ему прямо в глаза.
— Встретить посла со всеми почестями, разместить на Ордынском подворье и пусть ждет. Вино, еда, женщины, ни в чем ему не отказывай, но торопиться с аудиенцией не будем. Пусть наш «друг» потомится в ожидании и поймет, что здесь, в Твери, далеко не все во власти монгольских ханов.
Ордынский двор — это специальный район на юго-восточной окраине Твери, примыкающий к наружной стене Нового города. Там есть терем для высоких гостей, место для юрт его свиты и конюшни для их многочисленных лошадей. Главное в том, что оно огорожено со всех сторон, и контакт наших «милейших степных хозяев» с коренным населением ограничен до минимума. Выход ордынцев со двора разрешен только в сопровождении сильной тверской охраны, способной мгновенно погасить любую агрессию как со стороны ордынцев, так и со стороны тверичей.
Этому новшеству всего три года и за него, скорее всего, тоже придется отвечать в случае поездки в Орду, поскольку оно крайне раздражает наших степных гостей. Я это понимаю, но и отлично помню, что в той изучаемой мною истории тверской бунт и убийство баскака стоили Михаилу Тверскому головы. Поэтому считаю, пусть уж лучше монгольские послы злятся живыми, чем мне придется отвечать за них мертвых. За те три года, что прошли после возвращения из Западного похода, в Твери их побывало немало, и кляуз на меня, думаю, они настрочили тоже изрядно.
Почему, до сих пор, за них с меня не спросили⁈ Да все по той же причине! Хану Золотой Орды в последние четыре годы не до того. У Берке и без Русского улуса полно головной боли, поэтому мне пока и удается избегать серьезных проблем. К тому же я нужен Берке! Ведь что для Орды сейчас важнее всего⁈ Правильно, деньги! А я, то бишь Союз городов Русских, являюсь основным их поставщиком. Ордынский выход с Русского улуса в казну Берке приходит⁈ Приходит! Налоги с русского товара, что продается на рынках Орды, поступают⁈ Поступают! Пошлина за транзит по Волге тверских судов идет⁈ Идет! Что еще надо⁈ Ведь, ежели все перечисленное суммировать, то сумма составит львиную долю всего дохода улуса Джучи.
Берке это понимает и потому терпит мои выходки, пока я не выхожу за рамки разумного. Ведь владения его, действительно, сильно усохли в сравнении со временами Батыя. В Хорезме внук Чагатая Алгу-хан объявил себя независимым от Золотого сарая, а на то, чтобы проучить неразумного, у Берке нет ни времени, ни сил. У него другая война. Он втянулся в разборки с ильханом Хулагу за Ширван, которым не видно конца.
Западные земли от Днепра до Дуная тоже практически потеряны, потому что они теперь под Бурундаем. После Западного похода тот с половиной войска так и не вернулся на Волгу, а основал свой улус на этих землях. Формально, он входит в улус Джучи и подчиняется Берке, но на деле это не так. Бурундай полностью самостоятельный правитель. Он хоть и чтит традиции, но долю со своих владений Берке не платит, а доля эта немалая! Пол Европы платит дань Бурундаю, и золота у него, пожалуй, поболее, чем у хана Золотой Орды.
Бурундай уже очень стар и вот-вот помрет, а кому достанется его наследство большой вопрос. Берке смотрит далеко вперед, и это еще один момент, почему он жестко не наезжает на меня. Он точно знает, что за улус Бурундая придется побороться, и моя помощь в этом деле может стать решающей. Вот и получается, что я нужен Берке даже больше, чем он мне! Пока я сижу в Твери, налоги с Руси и с русской торговли текут ему в казну, а стоит начать
