Деньги не пахнут 4 - Константин Владимирович Ежов
Разговор принял новый оборот. В ответ на предыдущие аргументы прозвучало неожиданное заявление – без единого местоимения "я", прямо и твёрдо, словно слово выковано в металле:
– Планируется подать иск против "Theranos" в течение двух месяцев.
– Что? – вырвалось у Джонатана.
Его удивление ощутимо дрожало в воздухе; ручка в его руке на мгновение застучала по бумаге, как будто сама бумага пыталась успокоить ситуацию. Беседа продолжилась с прежним напряжением. Джонатан покачал головой, недоверие читалось в каждом жесте:
– Невозможно. Уже говорилось: три препятствия неодолимы. Выиграть в суде нельзя.
Ответ последовал холодный и спокойный, губы слегка улыбнулись, но взгляд оставался твёрдым:
– В одном месте вы просмотрели дырку."
– Дырка? – повторил Джонатан, нахмурившись и обводя взглядом блокнот с подчёркнутыми пунктами.
Указали на первую строчку в списке: "Метод 1: добровольное раскрытие акционеров." Остальные два пункта – показания врачей и свидетелей из числа сотрудников – оказались закрытыми кольчугой NDA и угроз, и в этих направлениях дорога действительно заперта. Юристы "Theranos" дежурили и во всю применяли прессинг – звонки, письма, иски на любой шорох.
Но первая тропа была иная: она вовсе не охранялась с той же ревностью. Размышления сложились в план: не ждать, пока владельцы сами откроют рот – подставить их в ситуацию, где честь и репутация станут важнее денег. Если перед выбором "честь или золото" окажется невозможным взять оба – многие из членов совета, бывшие политики и государственные чиновники, выберут не деньги.
– Самое опасное в инвестициях – принимать за очевидность то, что таковым не является. В привычных местах и зарыты ловушки, – прозвучало тихо, но уверенно. Голос стал чуть холоднее, как металл чашки, взятой рукой в перерыве разговора. Пальцы постукивали по столу в такт словам.
– Нужно создать причину, чтобы они отказались от своей "гусыни", – пауза, запах бумаги стал более ощутимым – как будто сама комната собралась прислушаться.
– Честь… возможно? – последовало риторическое замечание, на него тут же прозвучал утвердительный кивок:
– Именно.
Джонатан вскинул бровь, его лицо исказилось одновременно скепсисом и интересом. В блокноте снова скрипнула ручка: планы, заметки, идеи складывались в линию, как точки на карте. В этом мире политиков и общественного мнения репутация была валютою не меньшей, чем деньги – и именно здесь намечалась слабость.
"Задача – поставить членов совета в положение, где придется выбирать: сохранить имя или сохранить прибыль. Принуждение к такому выбору и есть стратегия."
Воздух в комнате стал чуть прохладней; разговор перешёл в стадию, когда слова уже не только информировали, но и тестировали — кто готов действовать, а кто лишь отбрыкивается рукописными нотами.
В голове Джонатана клубился настоящий хаос. Мысли то и дело натыкались одна на другую, создавая странный, почти нереальный узор. Сама встреча с Сергеем Платоновым казалась чем-то из сна, настолько неправдоподобной, что казалось, воздух вокруг стал гуще и тяжелее.
Инициатива ведь исходила не от журналиста – наоборот, человек с другой стороны первым протянул руку и назначил встречу. Уже это насторожило. Но когда дверь скрипнула и на пороге появился тот, кого меньше всего ожидалось увидеть, напряжение в висках стало стучать сильнее. Перед глазами предстал человек, имя которого совсем недавно не сходило с первых полос за резкие высказывания против расовой дискриминации, обрушенные на популярную знаменитость.
"Как такое возможно? Почему именно он?!" – стучало в голове.
Сначала промелькнула мысль, не засланный ли Платонов лазутчик от "Theranos". Слишком уж известная фигура, слишком красноречив, слишком заметен. В голове даже мелькнула нелепая догадка – а вдруг подкуплен? Но чем дальше тянулся разговор, тем более зыбким становилось это объяснение.
Каждое новое слово, сказанное собеседником, разрывалось, как гром среди ясного неба. Заставить акционеров отвернуться от "Theranos"? Загнать их в угол так, чтобы пришлось выбирать между деньгами и честью? Звучало неправдоподобно, почти фантастично.
Джонатан, собравшись с мыслями, аккуратно произнёс:
– Теоретически, конечно, можно создать подобную ситуацию. Но воплотить это в реальность… почти невозможно.
Перед глазами стояли фигуры – члены совета директоров, люди из верхушки американской элиты, те, для кого любое давление казалось ничтожным. Как можно заставить таких отказаться от золотых потоков?
Сергей Платонов лишь слегка пожал плечами, словно речь шла о чём-то будничном:
– В этом мире нет ничего простого. Важно другое – возможно ли. А это возможно.
Любопытство журналиста вспыхнуло сильнее.
– Каким образом?
Ответ прозвучал с тонкой улыбкой, словно намёк, обещающий тайну:
– Расскажу, когда сделка будет окончательно скреплена. И, кстати, условия стоит немного изменить.
Изначально всё выглядело просто: обмен информацией – данные журналиста в ответ на сведения с совета директоров. Но теперь правила изменились, да ещё и в неожиданную сторону.
– Необходимо, чтобы расследование стало громче и заметнее, – прозвучало требование.
Джонатан нахмурился.
– Что?
– Ведь "Theranos" уже знает о твоём интересе. Так пусть узнает и совет. Нужно усилить давление и дать понять: "Wall Street Times" следит за этим делом.
Сначала слова показались абсурдными. Но спустя миг всё стало яснее: Платонов намеренно отвлекает внимание, создаёт дымовую завесу. Пока пресса бьёт в одну сторону, он займётся другим направлением – тем самым первым методом, до которого не дотянулись юристы "Theranos".
– Значит, нужен отвлекающий манёвр, – пробормотал Джонатан, и получил короткий ответ:
– Именно.
Условие прозвучало ясно: согласие – и тогда план будет раскрыт полностью. Отказ – и разговор оборвётся. Журналист задумался. В сущности, терять было нечего. Всё равно расследование должно продолжаться, а если при этом удастся заполучить доступ к сведениям с совета директоров – только выигрыш.
– Хорошо, – прозвучало наконец.
И тогда Платонов заговорил спокойно, без лишних эмоций. Слова текли ровно и уверенно. Но смысл, заключённый в них, ударил в голову, словно молния, разорвавшая тьму. Мысли Джонатана оборвались. Лист блокнота перед глазами перестал существовать, и только оглушительный звон в ушах напоминал, что разговор продолжается.
– Ну что скажешь? – раздался спокойный голос напротив.
Губы журналиста дрогнули, но слова застряли где-то в горле. Ответа не последовало. Только молчание, в котором звучал гул потрясённого сознания.
То, что раскрылось в словах Сергея Платонова, не укладывалось в привычные рамки. Казалось, мозаика, которую невозможно было собрать, вдруг обрела очертания: обрывки фактов сомкнулись, сложились в единую картину. Всё стало на свои места.
Вот почему именно Платонов оказался втянут в дело "Theranos". Вот для чего понадобилось участие журналиста. В груди похолодело от этого прозрения – словно в комнате на
