Диверсанты - Алексей Дягилев
— Соседи справа. Старший сержант Доможиров. Старшего позови. — Отвечаю я.
— Дядько Митяй, тут чоловик до вас прибув! — Зовёт часовой своего начальника.
— Кто таков? — слышу я недовольный бас председателя.
— Гутарит, вин старшой сержант Доможиров. — Докладывает часовой.
— Так цеж не простой чоловик, це же наш командир. Пропускай его скоренько до меня. — Распоряжается дядька Митяй.
— Здоров, председатель. А где пушкари все попрятались? — сразу перехожу я к делу.
— Так нет никого. Забрали усих вместе с пушкой. — Отвечает старшой.
— Как забрали? Кто? — охреневаю я от услышанного.
— Да какой-то дюже важный начальник с того бугра приказал им сменить позицию. — Пояснил председатель.
— И куда они орудие дели? — Чисто на автомате интересуюсь я.
— Да тудой все поехали. Сказали в засаду. — Машет дядька Митяй рукой в сторону высоты 163.
— А вас почему не взяли? Вы же тех пушкарей должны беречь как мамка дитё.
— Дык сказали, шо тех мамок на бугре своих хватает. А нам велели энтот самый бугор с заду прикрыть.
— Да грёбаный экибастоз! — Резко вдыхаю и делаю медленный выдох сквозь зубы. — Начальников развелось, плюнуть некуда.
— Вот и я о том же. — Подытоживает председатель.
— Ладно, нас рать. Мы здесь немецкий танк затрофеили, так что если начнёт стрелять, не пужайтесь. А лучше выдели пару человек для охраны, пускай познакомятся с экипажем. — Перестал я удивляться чему-либо при таком бардаке.
— Коли так, то пошли знакомиться. Никодим, Прохор, подь со мной! — Кричит председатель в сторону огневой, и мы небольшой цепочкой возвращаемся к танку.
Рассвет застаёт меня на своём КНП. Вроде всего на секунду склонил голову на руки, а выходит, что задремал прямо на бруствере. Надо бы личный состав тормошить, а то наверняка дрыхнут. Четыре утра, судя по солнцу, самый сон. Вон Нафиков, неплохо устроился, сидит в уголке на приступочке, обняв аппарат, и моргает, только медленно-медленно. Анютка прячется где-то, обиделась, что я её с командного пункта погнал, слямзила у меня «Светку» в тихушку и ушла по-английски. Но здесь и так места мало, а при ней ещё и мысли не в ту степь убегают, вот и сейчас в эмпирии полезли. Солнышко ещё ласковое и не жгучее всходит, играя на каплях росы, тишина, чуть ли в ушах не звенит, да ещё и жаворонки с их трелями. Будто и войны никакой нет. Красотища. Лёгкая дымка тумана в низине, прям как у нас на речке. Сейчас бы удочку, да на рыбалку, или селяночку в шалашике под бочок.
— Эх, грехи наши тяжкие. — Потягиваюсь я до хруста в костях и бужу Нафаню.
— А? Что? — Встрепенулся телефонист, когда ему прямо в каску прилетел комок глины. — Я не спал. Я не спал.
— Я вижу. Первого вызови мне. — Коротко командую я.
— Ромашка, Ромашка, я Урал… — Забубнил в трубку Нафаня.
— Первого к аппарату. — Радостно закричал он, когда на другом конце линии проснулись.
— Первый на связи. — Протягивает мне трубку связист.
— Ну, чего молчите? Кто там меня спрашивает. — Раздаётся недовольный голос из динамика.
— Это Урал. Как там у вас обстановка, товарищ первый? Противник не беспокоит? — Узнав голос Кравцова, интересуюсь я не без доброго умысла.
— Какая ещё обстановка? Туман в низине. — Признал меня и старший начальник.
— Туман⁈ — Вдруг всплывает в моей голове благостная картина. — А дать пару очередей по туману религия не позволяет⁈
— Хорошо. Ещё указания будут, товарищ Урал? — Язвит старший лейтенант Кравцов.
— Разбудите личный состав, товарищ первый. — Советую я, но ответ почему-то уже не слышу.
— Что со связью, Нафаня? — смотрю я на телефониста.
— Не знаю. — Взяв у меня трубку, дует он в микрофон, крутит ручку и вызывает Рому и Машку. — Нет связи. — Разводит руками он через пару минут.
— Ну так ищи обрыв! — Посылаю я проверять линию охреневшего телефониста.
— Дык линейщики должны, сверху… — Начинает выёживаться Нафаня.
— А по сопатке⁈ — прерываю я пререкания и начинаю действовать сам.
— Взвод, к бою! — Бегу я к расчёту станкового пулемёта, по пути поднимая бойцов.
— Дормидонтыч, не спи, замёрзнешь. — Спрыгнув в окоп к пулемётчикам, тормошу я наводчика. — Заводи агрегат, будем работать.
— Готово. — Вставляет ленту наводчик и по совместительству командир третьего отделения.
— Ориентир пять, дальше сто, короткими. — Даю я установки прицела на пристрелянный репер.
— Так до тель же версты две будет. Не попадём ни в кого. — Не прекращая наводку, ворчит старина Окунев.
— А это не важно. Немца надо за вымя пощупать. Огонь! — Командую я.
— Стой. Прекратить огонь. — После трёх коротких очередей заканчиваю я веселье с побудкой.
Вот только основное веселье как раз таки начиналось. Буквально через пару минут высоты накрыло плотным миномётным огнём, а в нашу сторону полетели гаубичные снаряды. Сначала пристрелочные, но не ждать же очередей с накрытием. Даю два длинных свистка, и взвод по ходам сообщения сваливает в укрытие. Прихватив всё тяжёлое вооружение и боеприпасы, благо станкач есть на кого навьючить. Так что пускай фрицы земельку поковыряют, а мы в балочке посидим, целей будем. Начнут пристрелку по балке, снова рассредоточимся по опорнику. Хотя самое безопасное место сейчас возле подбитых танков, не хотят фрицы свою бронетехнику раскурочивать, надеются быстро отремонтировать и в дело пустить. Придётся своих пионеров науськать, чтобы годные танки в чермет переквалифицировали.
Артналёт по высотам длился недолго, чего не скажешь про опорный пункт нашего взвода. Гаубичные снаряды утюжили его как вдоль, так и поперёк, чередуя редкий огонь с огневыми налётами. Вот что значит хреновая маскировка. Хотя, может всё дело не в маскировке, а в танке, который ночью стрелял из своего капонира? Но он ведь и днём торчал там же, неподалёку. Видать прощёлкали «засланных казачков», или немцы аэрофотосъёмку расшифровали. Тогда надо и бомберов по наши души ждать. Но видать пока рановато, летуны не завтракали ишшо.
А дело наше походу — труба. На высоте 163 идёт бой. И если сначала интенсивная ружейно-пулемётная перестрелка доносилась с юго-западного ската, и из кустарника перед высотой, то сейчас разрывы гранат смещаются ближе к вершине. Ну и «первые ласточки» потянулись к востоку,
