Сирийский рубеж 4 - Михаил Дорин

— Видимо, что-то другое. В последнее время ничего сирийцы не «теряли» из зенитно-ракетных комплексов?

Димон фыркнул и почесал бороду. За время что Батыров в Тадморе он явно ни разу не брился.

— Как такое можно потерять… Хотя, в Сирии такое возможно, — взъерошил рукой волосы Димон.

Рядом со входом в здание нас уже ждал экипаж ведомого Бородина. Парни всю ночь не спали и вряд ли скоро смогут лечь в кровать. Дёргать их будут весь день сегодня.

— Давайте по порядку. Что произошло? Что видели? Что слышали? — спросил я.

Новых данных от ребят мы не получили. Нам известно только, что работали не выше 100 метров. Близко к горному хребту они не подходили.

— Тут в эфире РИта заголосила. Я ни пуска, ни «пунктиров» пулемётов не увидел. А Бородин с Чёрным у самой земли.

— Взрыва не было? — уточнил Батыров.

— Только огонь и пламя. По нам отработали из пулемёта с гор. Мы тут же развернулись и атаковали место, откуда стрельба велась. По нам били плотно и с трёх направлений. Как только отбились, сразу к Бородину. Ну, а дальше вы знаете.

Дальше спрашивать было бесполезно. Большей информации мы всё равно пока не знаем.

Мы с Батыровым зашли в здание, сохранившееся на аэродроме Тадмор. Авиагруппа его использовала как некое подобия командного пункта.

— Товарищ подполковник… — вскочил со своего места лейтенант в форме «эксперименталке», обращаясь к Батырову.

Это был тот самый Вальков, с которым я сегодня ночью уже разговаривал.

— Сиди. Звонки были? — спросил Димон, укладывая на один из столов автомат.

— Полковник Каргин звонил. Сказал, чтобы вы вышли на него по возвращении. Он и про вас, Сан Саныч, спрашивал, — ответил Вальков.

— Про меня что спросил? — уточнил я.

— Да странно. Спросил, не полетели ли вы на место падения. Сказал вернуть вас.

Действительно странная команда от Виктора Викторовича. То лети быстрее, то теперь не лети. Как тут можно не лететь, если твоих ребят сбили и даже не нашли их тела⁈

Батыров снял трубку одного из телефонов и начал связываться с Каргиным. Он должен был доложить о результатах вылета и уточнить, что делать дальше.

— Я ничего не спутал. Всё… всё… да послушайте! Нет ни крови, ни частей тела. И парашюты целые. Отработали ракетой однозначно, поскольку в районе правого двигателя есть характерные повреждения. Я знаю, что ПЗРК ночью не стреляют особо, но это не из разряда невозм… хорошо. Доложим.

Димон повесил трубку и выдохнул.

— Продолжаешь осматривать местность. Первоначально место падения, и далее весь район. Не знаю, сможешь ли ты их найти, но постарайся, — сказал Димон.

Я поправил воротник куртки и направился к выходу.

Через полчаса мы уже подлетали к месту падения вертолёта Бородина и Чёрного. Выполняя разворот над обгоревшими обломками, я буквально прижался к сдвижному блистеру, чтобы рассмотреть, что там внизу.

— Особо ничего и не осталось, — произнёс по внутренней связи Кеша.

Тень нашего вертолёта аккуратно скользила по склону горы, пока мы кружили над местом падения. Сверху оно представляло из себя чёрное пятно на сером склоне. У подножья горы была небольшая полоска выжженной земли. Чуть выше обломки металла, а хвостовая балка Ми-24 торчала вверх.

— Саныч, я уже всё посмотрел, — послышался в наушниках голос Сопина, который был в грузовой кабине вместе с двумя «специалистами» в полной экипировке.

— Мы тоже. Вон и коллеги, — ответил я, намекая на пару машин, следующих к месту падения.

Наверняка представители сирийцев, которые работали в этом районе, наблюдая за перемещениями боевиков и террористов.

— 302-й, площадку наблюдаю. Выполняю посадку, — произнёс я в эфир, давая понять паре прикрытия, что сейчас будем садиться.

Вертолёт пошёл на снижение. Земля постепенно начала приближаться. Подойдя к ровной площадке, воздушным потоком несущего винта поднималась серая пыль. Видимость упала до пары десятков метров, всё вокруг превращалось в мутное марево.

— Посадка. Выключение, — дал я команду экипажу.

Как только пыль осела, Карим открыл грузовую кабину и выпустил наших пассажиров.

— Командир, может сразу на облёт? Чего нам по обломкам лазить? — предложил Карим.

— Надо всё посмотреть. Я не верю, что два человека не оставили следов.

Я подошёл к дверному проёму и выглянул из вертолёта. Воздух пах сухой травой, перемешанной с резким привкусом гари, и въедливым запахом керосина.

Я шагнул вниз. Кроссовок утонул в рыхлом слое пыли и песка. Обойдя вертолёт, передо мной открылось и место падения Ми-24.

Фюзеляж лежал на боку. Весь металл обуглен, краска отслоилась. В грузовой кабине зияла большая дыра, а на камнях вокруг поблёскивали отдельные куски разбитого остекления. Лопасти валялись в стороне.

Я подошёл ближе. Обычная картинка при катастрофе — это разлетающиеся сиденья, снаряжение, сумки, — здесь же почти ничего не было. Ни жилетов, ни документов, ни оружия экипажа. Только в стороне, вдавленный в грунт, тускло блестел оплавленный наколенный планшет.

Я прищурился.

Не видно ни шлемов, ни даже обрывков тканей. Возможно, огня было так много, что всё сгорело дотла.

Иннокентий подошёл ко мне ближе. Мы молча смотрели на искорёженное брюхо машины, только ветер доносил шорох травы у подножья. От молчания на душе становилось не по себе.

— Всё выжгло… до последней нитки, — выдохнул Кеша, но резко осёкся. — Саныч, а вот чей-то кроссовок. Целый.

Да, его хоть сейчас можно было надеть. Получается, либо его кто-то снял, либо он с кого-то из ребят слетел во время…

— Саныч, подойди, — позвал меня Сопин, который беседовал с сирийскими коллегами.

Когда я подошёл ближе, то увидел тех самых бойцов из «Сил Тигра».

— У садыков есть новости, — сказал Игорь Геннадьевич.

Высокий сириец с седой бородой объяснил, что следов крови на склонах и в кабине не было. Зато были обнаружены следы колёс двух автомобилей. Причём не совсем простых.

— Почему «непростых»? — спросил я.

— Один однозначно от пикапа, а вот другой след не такой. Подобные следы я видел на трёхосных машинах.

Мы переглянулись с Сопиным. Что трёхосное может быть у боевиков? Из транспортных средств, которые могут применять для засады, только пикапы различных марок.

— Прям трёхосная? Как определил? — переспросил у него Сопин.

Сириец объяснил, что ранее он служил в Полиции.

— Является ли автомобиль двухосным или