Воронцов. Перезагрузка. Книга 9 - Ник Тарасов
Я осторожно выбрался из постели, накинул халат и прошёл в кабинет. Зажёг свечу, достал бумагу и карандаш. Начал набрасывать схему.
Основа — заводная пружина в корпусе. От неё идёт зубчатая передача к барабану с выступами. Барабан вращается, выступы поочерёдно бьют по рычажкам, а те — по кварцевым кристаллам. Кристаллы дают импульсы, импульсы через провода идут к электродам в стеклянной колбе.
Нужно рассчитать частоту ударов. Человеческий глаз воспринимает мерцание до частоты примерно пятьдесят герц. Если делать ударов шестьдесят-семьдесят в секунду, свет будет казаться ровным.
Я рисовал, зачёркивал, рисовал снова. Механизм усложнялся на глазах. Пружина, редуктор, барабан, рычаги, кристаллы… И всё это должно работать как часы.
Часы. Точно! Нужно сделать точные передачи, отрегулировать скорость хода. Нужно только адаптировать под мои задачи.
Я работал до рассвета. К тому моменту, когда за окном начало светлеть, у меня был готов подробный чертёж первого прототипа. Механическая лампа на пьезоэлементах. Заводится ключом, работает несколько часов, потом нужно заводить снова.
Конечно, это не электрическая лампочка Эдисона. Но для начала XIX века — настоящий прорыв.
Я устало откинулся на спинку кресла, потирая красные глаза. Голова гудела от напряжения, но внутри разливалось удовлетворение. План есть. Осталось воплотить его в жизнь. С этими мыслями, я вернулся в спальню.
* * *Проснулся я поздно. Машка давно встала, внизу уже шла привычная утренняя суета. Я быстро оделся, умылся холодной водой из кувшина и спустился к завтраку.
За столом сидели бабушка, мать и няня Агафья. Отец, как обычно, уехал рано по своим делам.
— Егорушка! — всплеснула руками няня, увидев меня. — Да ты же бледный весь! Не заболел ли?
— Всё в порядке, Агафья Петровна, — успокоил я её, садясь за стол. — Просто плохо спал.
Бабушка прищурилась:
— Опять до утра чертежи рисовал?
Я виновато улыбнулся:
— Идея одна пришла. Не мог уснуть, пока не набросал.
— Вечно ты что-то выдумываешь, — проворчала мать, но в голосе слышалась гордость. — Откуда что берется?
Матрёна принесла миску с кашей и кувшин молока. Я принялся за еду, а мысли уже были далеко — на заводе, в мастерской Савелия Кузьмича.
Позавтракав, я поднялся в кабинет, взял свёрнутые чертежи и спустился во двор. Захар уже ждал с оседланными лошадьми.
— Доброе утро, Егор Андреевич, — поздоровался он. — На завод?
— На завод, — подтвердил я, вскакивая в седло.
У ворот завода я оставил лошадь Захару и направился прямиком к мастерской Савелия Кузьмича.
Внутри уже кипела работа. Савелий стоял у горна, проверяя очередную партию пружин. Григорий и Фёдор Железнов склонились над верстаком, собирая новый замок с пьезоэлементом. Семён Кравцов в углу штамповал капсулы.
— Доброе утро, Егор Андреевич! — Заметил меня Григорий. — Рано вы сегодня!
— Доброе! Дело есть, — ответил я, подходя к верстаку. — Савелий Кузьмич, можно тебя на минутку?
Он отложил пружину, вытер руки о фартук:
— Конечно. Что случилось?
Я развернул чертёж на верстаке. Все мастера тут же столпились вокруг, с любопытством разглядывая схему.
— Что это? — спросил Григорий, прищурившись.
— Лампа, — ответил я. — Механическая лампа на пьезоэлементах. Будет давать постоянный свет без огня, без свечей, без масла.
Повисла тишина. Мастера переглянулись. Савелий Кузьмич наклонился ниже, изучая чертёж:
— Свет без огня? — недоверчиво переспросил он. — Как это возможно?
Я начал объяснять. Показывал на чертеже, как заводная пружина приводит в движение барабан с выступами, как выступы ударяют по рычагам, рычаги — по кристаллам кварца, кристаллы дают электрические импульсы, импульсы создают разряд в стеклянной колбе, разряд вызывает свечение газа.
Чем дольше я говорил, тем шире становились глаза у мастеров.
— То есть, — медленно проговорил Григорий, — вы хотите заставить камни светиться?
— Не сами камни, — уточнил я. — Газ в колбе. Кварц только даёт импульсы, которые создают разряд.
Фёдор Железнов почесал затылок:
— Егор Андреевич, я, конечно, верю вам… Но это же как волшебство какое-то!
— Не волшебство, а физика, — возразил я. — Тот же принцип, что и в ружейных замках. Только вместо пороха — газ в колбе.
Семён Кравцов подошёл ближе, вглядываясь в детали механизма:
— А часто эти выступы бить будут? По кристаллам?
— Шестьдесят-семьдесят раз в секунду, — ответил я. — Тогда свет будет казаться ровным, без мерцания.
— Ничего себе! — присвистнул он. — Это же механизм должен очень быстро крутиться!
— Именно, — подтвердил я. — Поэтому нужна хорошая пружина и точный переходник. Как в шарманке.
Савелий Кузьмич выпрямился, скрестив руки на груди:
— Егор Андреевич, я, конечно, готов попробовать… Но это ж работа ювелирная! Такие мелкие детали, такая точность! У меня руки для другого приспособлены — молот, наковальня, грубая работа.
Я понимал его сомнения. Действительно, механизм требовал точности ювелирного дела, а не кузнечного.
— Савелий Кузьмич, — сказал я, — а ты знаешь кто в Туле сможет сделать это лучше тебя?
— Егор Андреевич, я конечно попробую, вон, мужики помогут, но получится ли — уж не знаю.
— Получится. Главное начать, а там методом проб и ошибок… — начал я размышлять вслух. — Колбу закажем у Митяя в Уваровке. Он уже делал дистилляторы и ампулы. Справится и с этим. А газ… — я задумался. — Попробуем сначала просто разреженный воздух. Если не сработает, будем экспериментировать.
Фёдор Железнов спросил:
— А электроды? Из чего их делать?
— Из меди или латуни, — сказал я. — Главное — чтобы проводили хорошо и не окислялись. Ты можешь их сделать?
— Могу, — уверенно кивнул он. — Дайте размеры, сделаю.
Я достал карандаш, начал дорисовывать детали прямо на чертеже. Указал размеры электродов, расстояние между ними, способ крепления в колбе.
Савелий Кузьмич снова наклонился над чертежом:
— А сколько кристаллов нужно? Один или несколько?
— Лучше несколько, — ответил я. — Скажем, четыре-пять штук. Они будут работать поочерёдно, давая серию импульсов. Чем больше импульсов, тем ровнее свет.
