Воронцов. Перезагрузка. Книга 9 - Ник Тарасов
Я потянулся, выбрался из-под одеяла. На столе обнаружил готовый завтрак — горячие блины, горшочек с мёдом, кувшин молока. Видать, Анфиса приготовила дома и принесла, пока я спал. Вот и хорошо.
Я неспешно позавтракал, наслаждаясь тишиной и покоем. В Туле такое было редкостью — там постоянно кто-то приходил, что-то требовало внимания, куда-то нужно было ехать. А здесь, в Уваровке, можно было просто посидеть, подумать, никуда не торопясь.
Впрочем, покой длился недолго. Едва я допил молоко, как во дворе послышались голоса. Я выглянул в окно — там собралась целая делегация. Степан, Фома, мужики с лесопилки, Митяй. Все явно ждали. Меня.
Я вышел на крыльцо. Погода стояла удивительная — тёплая, по-весеннему свежая. Солнце грело уже по-настоящему, снег сходил с каждым днем все больше и больше, обнажая тёмную, влажную землю. В воздухе пахло талой водой, прелой листвой и чем-то ещё — тем особенным запахом, который бывает только ранней весной.
— Доброе утро, Егор Андреевич! — поздоровался Степан, снимая шапку.
— Доброе, — кивнул я. — Вижу, собрались все. Что-то случилось?
— Да нет, всё в порядке, — заверил Степан. — Просто хотели с вами поговорить, доложиться о делах.
Я посмотрел на небо — погода действительно располагала к беседе на свежем воздухе.
— Ладно, давайте здесь и поговорим, — решил я, садясь на ступеньки крыльца. — Рассказывайте.
Степан первым начал докладывать:
— К посевной всё готово, Егор Андреевич. Семена есть — и зерно, и картошка. Кстати, картошка у нас прижилась отлично! Люди сначала относились с опаской, а теперь хвалят — и сытная, и хранится хорошо.
— Это хорошо, — одобрил я. — А запасы продовольствия как?
— Зерна хватит и на посев, и на еду до нового урожая, — отчитался Степан. — Мясо замороженное тоже осталось — туши две еще.
Я задумался. Мясо замороженное — это хорошо, пока холодно. Но скоро станет тепло, и оно начнёт портиться.
— Степан, как потеплеет окончательно, наделайте тушёнки из этого мяса, — посоветовал я. — В глиняных горшках, залитых жиром. Так оно долго храниться будет, не испортится.
Степан кивнул:
— Дельная мысль, Егор Андреевич. Сделаем.
Фома тоже не выдержал, встрял:
— Егор Андреевич, а я вот что хотел сказать. Стекло у нас расходится отлично. Игорь Савельевич даже по зиме приезжал, забирал, в Тулу везёт, а дальше тем же купцам в Петербург отдает. Цены хорошие. Еще и бутылки нарасхват. А ещё просят посуду делать — стаканы, графины — это уже Митяй выдувал.
— Справляетесь? — спросил я.
— Пока да, — ответил Фома. — Семён со своими ребятами молодцы, печь не остывает. Но говорит, что не мешало бы ещё одну печь поставить или эту увеличить — спрос растёт.
Я кивнул:
— Хорошо, обсудим. Может, действительно, стоит расширяться.
Мужики с лесопилки тоже захотели высказаться. Один из них, Прохор, шагнул вперёд:
— Егор Андреевич, у нас тоже всё хорошо. Лесопилка к работе готова. Будем делать и доски и брус. Фома говорит, спрос большой — Игорь Савельевич уже интересовался когда пилить начнем. Говорит, как снег сойдет — так стройка и начнется — самое то, чтоб материалом торговать.
Митяй всё это время стоял чуть в стороне, переминался с ноги на ногу, явно желая что-то сказать. Петька, заметив это, усмехнулся:
— Митяй-то весь извёлся! Ему больше всех хочется похвастаться своими дистилляторами!
Митяй покраснел:
— Ну… Я ведь старался, Егор Андреевич. Хотел показать, что получилось.
Я улыбнулся:
— Ладно, Митяй, не томи. Пошли, покажешь.
Мы направились к лесопилке, где Митяй работал над стеклом и керамикой.
Митяй торжественно повёл нас внутрь кузнецы. Там, рядом сделали небольшой пристрой, где он теперь мог спокойно работать, не мешая Семёну. На одной из полок стояли в ряд стеклянные приборы — дистилляторы. Я подошёл ближе, начал рассматривать.
Они были практически идентичны тем, что мы делали в первый раз. Стеклянная колба с длинным горлышком, змеевик для охлаждения, приёмная ёмкость. Всё аккуратно, качественно выполнено.
— Митяй, отличная работа! — искренне похвалил я. — Сколько их?
— Двенадцать штук, Егор Андреевич, — с гордостью ответил он. — Все одинаковые, по вашим чертежам.
Я взял один дистиллятор, осмотрел на просвет. Стекло было чистым, без пузырей, швы герметичные.
— Молодец, — повторил я. — Это хорошая работа. Эти дистилляторы очень пригодятся для производства эфира в клинике.
Митяй сиял от похвалы. Но я уже думал о следующем шаге. Дистилляторы — это хорошо, но для хранения готового эфира нужны специальные ёмкости. Ампулы.
Я взял со стола кусок холста и развернул его на верстаке. Огарком угля принялся зарисовывать.
— Митяй, смотри сюда, — начал я рисовать. — Вот что мне теперь нужно.
Я нарисовал пробирку — цилиндрическую стеклянную трубку с закруглённым дном. Но горлышко её сужалось, образуя тонкую шейку.
— Видишь? — показал я. — Это называется ампула. По сути, пробирка, но горлышко у неё сужено вот так. После того, как мы нальём туда эфир, горлышко можно запаять — оплавить стекло над огнём. Получится герметичная ёмкость. Эфир не испарится, будет храниться долго.
Митяй склонился над рисунком, изучая:
— Понял, Егор Андреевич. А какого размера делать?
— Ну, — я прикинул, — вместимостью примерно с два-три напёрстка. Не больше. Это для одного применения наркоза.
— Сколько штук нужно?
— Для начала сделай штук двадцать, — ответил я. — Попробуем, как получится. Если хорошо — будем делать больше.
Митяй кивнул, уже мысленно прикидывая, как это сделать:
— Ладно, Егор Андреевич. Попробую. Горлышко сужать — это не очень сложно, над огнём вытягивать стекло. Главное, чтобы равномерно получилось.
— Вот именно, — согласился я. — Главное — аккуратность. И следи, чтобы стекло было толстым, прочным. Ампулы будут перевозить, они не должны легко биться.
— Понял.
Мы вышли из мастерской Митяя с другой стороны. Петька, Илья и Прохор ждали снаружи. Петька не выдержал:
— Ну что, Егор Андреевич, пойдёмте в кузницу? Покажем, что у нас там делается!
— Пошли, — согласился я. — Только дайте сперва тут осмотрюсь.
Всё было в порядке —
