Смутные дни - Тим Волков

— На ботинки — думаю, подойдут. Кожа крепкая там. Сшить только надо.

— Вот именно! — оживился Иван Палыч. — Кожа крепкая, для подошвы или верха — самое то!

Петраков внимательно посмотрел на доктора.

— Иван Павлович, вы о чем-то догадались?

— Я, кажется, вам дело раскрыл с воровством ремней, Василий Андреевич! — широко улыбнулся Иван Павлович.

И подумал:

«Вот ведь Гробовский! Догадался первым! Правда с ботинками не докрутил».

* * *

Иван Павлович рассказал Петракову о своих соображениях и мыслях. Поведал и о Игнате, который совсем недавно предлагал ему купить ботинки собственного производства.

— Игнат Феклистов? Знакомая фамилия. Здешний житель, которому нынче отошел трактир?

— Он самый, — кивнул доктор.

— М-да, — протянул Петраков. — Интересно. Думаешь, Феклистов в этой схеме?

— Как говорится не пойман — не вор, но слишком все гладко ложиться. Ботинки эти я видел у старосты Ключа — он тоже себе взял. Хорошие ботинки, кожаные. Не могу говорить, что сшиты именно с тех ремней с завода, но… Где еще можно взять кожу в нынешнее время?

— Вот именно, что нигде, — кивнул Петраков. — Кожа нынче — в цене. А ремень — кожа готовая. Разрезал, сшил — вот тебе ботинки. Или сумки, сёдла. На базаре такое за полсотни уходит. Схватит нужно негодяя! Немедленно!

Петраков уже готов был бежать делать арест.

— Ты погодь, Василий Андреевич, не спеши. Схватить вы его всегда успеете. Только что вам с одного Игната?

— Что ты имеешь ввиду?

— Думаете, Игнат один смог своровать ремни с завода? Сам же говорил, что они очень тяжелые.

— Тяжелые, — кивнул тот.

— Потом привезти их к себе еще нужно. Да так, чтобы никто не заметил. К тому же где их хранить? Они же ведь большие. Их сначала разрезать нужно. Опять-таки одному это сделать возможно? Нет. Тут наверняка целая банда замешана.

— Да, ты прав, — задумчиво протянул Петраков.

— Задержать Феклистова сейчас — спугнём остальных. Надо слежку организовать. Поглядеть, кто к нему в мастерскую ходит, с кем шушукается, куда кожа уходит. Игнат не один, это точно.

— Верно. Я б своих солдат послал, да они в город уехали, отчёт везти. Вызывать их обратно — подозрительно будет. Спугнем негодяев. А я тут лежу… Эх, доктор, выздоравливать мне надо! И как можно скорее.

— Ну тут уж постараемся как сможем.

Петраков посмотрел на доктора, сказал:

— Слушай, Иван Павлович… помоги? Побудь моими глазами на время? Приглядись к этому Игнату. А как только я немного в себя приду — так сразу и организую расследование.

— Василий Андреевич, у меня у самого дел своих по горло…

— Я понимаю, но о многом не прошу. Просто примечай что он делает. Сходи даже может к нему, купи эти ботинки — заодно и осмотришься. А насчет денег для покупки не переживай — выпишу нужную сумму с Комитета. Ну, что скажешь? Выручи один раз. Должен буду.

«Должен?» — подумал доктор. Кто знает, может когда-нибудь получится этим долгом Гробовского от тюрьмы спасти?

— Ладно, — нехотя выдохнул Иван Павлович. — Схожу сегодня к Игнату в мастерскую, посмотрю что и как.

— Отлично!

* * *

Ближе к обеду телеграммой срочно вызвал к себе Чарушин, пришлось собираться, ехать. Иван Павлович уже успел несколько раз пожалеть, что согласился на эту комиссарскую службу — спокойно сидеть на месте явно не получится, сплошные разъезды.

Припарковав «Дукс», Иван Павлович направился к зданию Совета. Хотелось верить, что повод для вызова не был печальным.

Чарушин был задумчив и даже чаю не предложил — сразу же перешел к делу.

— Иван Палыч, рад видеть! — пожав руку, сказал он. — Садись, дело серьёзное, — он указал на стул, сам потирая виски.

Иван Палыч поставил саквояж у ног, сел.

— Что стряслось, Виктор Иванович? Вы по поводу скарлатины в Ключе? Что-то с отчетом не так?

— С отчетом? Нет, он выше всяких похвал! Я, признаться, никогда таких отчетов не читал. Написано все — грамотно, так в газетах не пишут, как ты написал. Я выше отчет передал, ты там бинты просил, думаю организуем, изыщем в резервах. Я по другому делу тебя вызвал.

Чарушин нахмурился, вытащил из ящика конверт.

— Вот, смотри. Бумага пришла не совсем обычная… Да не переживай ты так! Бумага другого толка. Перевод на крупную сумму пришел, чек по предъявлению в банке.

Доктор присвистнул.

— Нам? Для больницы Зарного? Неужели финансирование наконец выбили, Виктор Иванович⁈

— Размечтался! — рассмеялся Чарушин.

— А для кого тогда?

— А вот это придется тебе самому узнать.

— Как это? Вы какими-то загадками говорите.

— Говорил бы понятливей, если бы сам знал в чем дело, — вздохнул тот. — Деньги пришли для какого-то детского госпиталя, перемещённого, якобы в одну из наших деревень. Но название села на конверте не разобрать — чернила размазаны, видно, на почте нелепость вышла. Вот, смотри сам.

Он протянул конверт. Адрес — земский Комитет, для перемещенного, то есть временно переведенного из зоны боевых действий, детского госпиталя № 27, а вот уточняющее село не видно — его закрывает жирная чернильная клякса. Видно почтальон случайно в спешке наляпал, или может еще где поставили помарку. Да так «удачно», что ни одной буковки не видно — ни начала названия села, ни даже его окончание. Гадай теперь. Назначение чека: денежное снабжение.

— Но у нас же нет перемещенных госпиталей в уезде, — резонно заметил доктор, возвращая конверт.

— Вот и я о том же! Но деньги то поступили. И надо разобраться куда их передать.

— А сумма серьёзная?

— Серьёзная, Иван Павлович. Очень серьёзная. Десять тысяч рублей. И спрос с нее тоже будет серьёзный. Если не тем деньги передадим нас живо к стенке поставят. И это я сейчас не шучу. Так что, — Чарушин придвинул конверт ближе к доктору, — разберись с этим. И будь осторожен — потому что на кону не только твоя, но и моя жизнь.

Глава 8

Яркое апрельское солнце, клонясь к закату, весело заглядывало в окна. По сверкающим спинкам больничных коек прыгали яркие солнечные зайчики. Снег уже почтив весь стаял, и лишь остатки его притаились на заднем дворе, у забора, угрюмыми синими сугробами. Дороги подсохли, однако же,