Черные ножи 5 - Игорь Александрович Шенгальц
— В мой дом на Вайсензее! — приказал он, и автомобиль тронулся с места.
Ехали молча. Полковник чуть приоткрыл окно и закурил, я же обдумывал сложившуюся ситуацию. То, что у меня найдется, чем заинтересовать Штауффенберга, я не сомневался. В моей памяти, как на полочке в библиотеке, хранились сотни и тысячи исторических фактов, которые могли быть использованы даже в этой, уже слегка изменившейся реальности. Перенос в тело Димки активировал скрытые резервы, и даже мелкие подробности, когда-то слышанные мной краем уха, я легко мог вытащить с нужной «полочки». Просто требовалось сосредоточиться, и информация начинала литься широкой рекой.
Как раз сейчас я прокручивал в голове все, что помнил о том неудачном покушении. Группа Сопротивления, состоящая из высокопоставленных немецких офицеров, все провернула, что называется, спустя рукава. С такой организацией процесса вообще удивительно, что бомба в итоге взорвалась. А вот то, что главная намеченная жертва осталась жива, было закономерно. Но все легко можно исправить, нужно лишь подсказать им, как это сделать.
Сдаст ли меня полковник? Сильно сомневаюсь. Побоится. Я достаточно намекнул на свои особые знания о его роли в заговоре, и если за мной придет Гестапо, то я вполне могу выдать планы Шауффенберга. По крайней мере, он так решит. Ну, а там веревочка начнет виться и распутает весь клубок.
А вот попытаться ликвидировать опасного свидетеля он вполне может решиться. Но не сразу, сначала захочет вытащить из меня всю информацию, которой я владею, а вот потом… нужно быть настороже.
Пока же я не видел для себя прямой опасности. Наоборот, вряд ли в дом полковника нагрянет внезапная проверка, так что там вполне можно пересидеть некоторое время, привести себя в порядок и отоспаться, наконец. Взамен же начать выдавать выборочную информацию, которую Клаус сможет использовать прямо сейчас. Конечно, не во вред нашим, а исключительно на пользу делу.
Мы проехали сквозь оживленный район Берлина, часто притормаживая и объезжая очередные завалы, и выбрались в его северо-восточную часть. Тут было уже не так многолюдно, и вскоре впереди показалось темная гладь озера.
— Когда-то на берегу Вайсензее стоял замок, но в девятнадцатом году он полностью сгорел, — прервал молчание Штауффенберг, — солдаты, которых в нем разместили, жгли старые матрасы и перестарались. Потушить пожар уже не смогли. А мой дом находится неподалеку. Почти все соседи уехали — в последнее время нас непрерывно бомбят, так что вам никто не помешает. Кроме, разве что, вражеской авиации.
Он еще шире приоткрыл окно и выкинул сигарету.
Я глубоко втянул чистый воздух в легкие и шумно выдохнул. Мне выпали внезапные каникулы посреди бесконечного хаоса, и я надеялся не упустить этот подарок судьбы.
Глава 8
Я все рассчитал правильно. Граф Клаус фон Штауффенберг был любопытным человеком, не боявшимся ни черта, ни бога. Поэтому он сделал ровно то, что обещал — поселил нас в своем особняке на берегу Вайсензее. И главное — не выдал ни полиции, ни Гестапо.
Территорию окружал нетипично высокий для немцев забор, заглянуть через который было проблематично для случайного прохожего — пришлось бы специально лезть наверх, рискуя пораниться об острые штыри. Так что от любопытного взгляда мы были надежно скрыты. Тропинка вела прямо к лодочному причалу. Несмотря на зимнее время, озеро не было замерзшим — морозы в Германии слабые. Но и на лодках, разумеется, давно никто не катался.
Сам особняк был довольно скромным — два этажа, с десяток комнат, включая две гостевые спальни и подвал, в котором хранились продукты и вино.
Штауффенберг показал дом, разрешил пользоваться продуктовым погребом в меру необходимости. Разговор он вел корректно, вопросов не задавал. Гришка смотрел на него исподлобья, с трудом скрывая ненависть в глазах, но, к счастью, молчал. Поэтому легенда о его румынском подданстве пока не провалилась.
Я был уверен, что Клаус прекрасно считывает все эмоции Григория, поэтому отослал бойца в подвал, приказав проверить наличие продуктов и запасов питьевой воды.
Он недовольно зыркнул в мою сторону и ушел. Нет, надо с этим что-то делать. Гриша совсем от рук отбился, некоторые приказы просто игнорирует, особенно касаемые сохранности жизней местных жителей. Но что я мог? Прогнать его или пристрелить. Ни того, ни другого делать я не собирался.
— Мне нужно в штаб армии, иначе меня хватятся и отправят солдат на поиски, которые приведут их в итоге сюда.
— Господин полковник, — напоследок сказал я Штауффенбергу, — надеюсь, вы понимаете, что конфиденциальность нашего здесь пребывания в ваших собственных интересах?
— Вы это доказали весьма убедительно. Кстати, как мне вас называть?
— Зовите меня… — я задумался на пару секунд, — Борер*.
*(нем.) Bohrer — бур, бурильщик.
— Хорошо, — кивнул граф, — а теперь позвольте откланяться. Я приеду, как только случится подходящая возможность.
— Буду ждать с нетерпением! Нам есть, что обсудить…
Машина выехала за ворота, а мы с Гришкой остались в особняке. Я вновь прислушался к своей интуиции — все говорило, что полковник не сдаст — не в его интересах. Значит, можно слегка расслабиться, хотя бы на несколько часов, и привести себя в порядок.
Григорий выглянул в окно, убедившись, что автомобиль выехал за ворота, и сообщил:
— Продуктов в достатке, воды тоже. Плита на газу, баллон полон. Еще там сбоку пристроена парилка, можно растопить.
— Не стесняйся, бери любые продукты, которые приглянутся, и устрой нам королевский обед, — я прикинул, что до вечера Штауффенберг точно сюда не вернется. — И помыться нам с тобой, братишка, не помешает, так что после еды — прогрей-ка баньку!
Полковник, несомненно, любил вкусно поесть. В подвале на крюках висели копченые окорока и связки колбас, на полу рядами стояли ящики с консервами, на специальных полках лежали сотни бутылок вина.
— Вот же гад! — искренне заявил Гришка. — Буржуй, сволочь! У нас люди голодают, а этот жрет себе в три пуза… И ведь не разграбили, хотя окна выбить, да двери взломать — раз плюнуть.
— Во-первых, хозяин этого дома — граф, самый настоящий потомственный аристократ. Во-вторых, немецкий порядок — вещь, которую так просто не выбить. Люди даже в такие времена чтут закон и боятся полиции.
— Разве ж это люди? — удивился мой боец. — Они же не живые. Исскуственные какие-то! Без
