Комбриг. Сентябрь 1939 - Даниил Сергеевич Калинин
Шарабурко, как кажется, несколько даже опешил от списка моих требований:
— Ты часом не перегрелся на солнце-то, Пётр Семёнович? Чего раскомандовался⁈ Какой автотранспорт, какой такой налет на высоты? Заварил кашу — вот сам и расхлебывай!
А вот это уже перебор… Невольно разозлившись, я повысил голос:
— Ещё раз, товарищ комбриг! Немцы заняли господствующие над городом высоты, серьёзно укрепились. Подарить им ещё день на переброску резервов — значит отдать инициативу в руки врага. А наступать мне придётся без артиллерийской поддержки! И в атаке будут гореть не только мои танкисты, но и ваши кавалеристы понесут потери — большие потери! Так что поддержка с воздуха обязательна — она сохранит жизни многим нашим бойцам. А без своевременно подкрепления мне высоты не удержать! И все последующие потери при штурме окажутся напрасны, так как враг выбьет нас и успеет закрепиться по Львове!
Сделав короткую паузу, я веско добавил:
— И если за начало конфликта с немцами я ответственен — и я отвечу. То задачу захватить Львов получили лично вы, товарищ комбриг. Я, если что, и в бою погибнуть могу — а вот почему города не заняли и не удержали, когда была такая возможность, спросят уже именно с вас.
Я специально выделил интонацией конец фразы, как бы намекая, что Шарабурко в случае потери Львова ничего хорошего не ждёт… И вновь недолгое молчание — после чего комбриг (а ведь мы с ним в одних званиях!) спросил совсем иным тоном:
— Потери?
Я чуть помялся, после чего тяжело выдохнул:
— Большие. В бою на вокзале и под бомбежкой две с половиной сотни кавалеристов убитыми и ранеными. Танков и броневиков — практически половина машин.
Честно сказать думал, что Шарабурко вновь разразится гневной отповедью — но тот лишь сухо ответил:
— Сделаю, что смогу.
Как только я завершил сеанс связи, ко мне подошёл начштаба, осторожно поинтересовавшийся:
— Ну как?
Я внимательно посмотрел на полковника, между делом успевшего доложить мне о нападении на делегатов связи — информацию о котором добыл у пленных Кругликов. Весьма важный эпизод, идеально укладывающийся в картину именно германской агрессии — причём никак не связанный со мной! Во взгляде полковника лишь искреннее сочувствие — и ни следа затаенной издевки или же мрачного удовлетворения.
Да нет, начштаба мужик нормальный, он с самого начала поддержал идею «возмездия» за нападение на разведку — и за потерянный броневик едва ли не в лицо высказал! Такой вряд ли станет интриговать и пытаться подставить, надеясь занять командирскую должность — хотя в настоящий момент возможностей для подставы выше крыши…
— Нормально. Запросил поддержку с воздуха и подкрепления, Шарабурко обещал сделать все, что сможет.
Глаза у Василия Павловича удивлённо округлились — он явно ожидал иного результата! Во взгляде его словно бы восхищение промелькнуло, Дубянский покачал головой — но ответил бодро, даже как-то радостно:
— Ну, силен ты, Пётр Семёнович, ох силен!
— Да хватит тебе, Василий Павлович, это ж начальство, а не германцы… Пойдём лучше с нашими новыми союзниками обсудим план атаки на высоты — у нас на все про все три часа.
Немного помявшись, я уже неуверенно добавил:
— Успеем хоть?
Но начштаба только энергично кивнул:
— Если поляки телиться не будут, должны.
Командир 101-го отдельного танкового батальона капитан Акименко Кирилл Дмитриевич тихим ходом вел машины второй роты, а также уцелевшие «бэтэшки» старшего лейтенанта Чуфарова к высоте 374 «Кортумова гора» — старательно избегая широких и просторных городских улиц. На броне десант спешенных кавалеристов — позади же топчется сводный батальон польских пограничников, толкающих перед собой шесть стареньких трехдюймовок… Но «белым» никакой веры нет — наверняка залягут, как только немцы полоснут по наступающей пехоте из пулеметов!
Кирилл Дмитриевич невесело усмехнулся. Для того танки и идут впереди пехоты, чтобы подавить огневые точки. Вопрос только в том, что и «бэтэшки» комбата окажутся под огнем фрицевских ПТО…
Капитан тяжело вздохнул — ему очень не нравился план комбрига. Ведь согласно последнему три машины роты с наиболее опытными мехводами станут кружить перед немецкими позициями, поливая их огнем из пулеметов — и вызывая артиллерийский огонь на себя. В то время как сразу шесть танков с лучшими наводчиками будут спешно гасить проявившие себя орудия и пулеметы… Тем же самым займутся и польские артиллеристы, развертывания которых комбат дождется во чтобы то ни стало! И, наконец, оставшиеся четыре машины под командой Чуфарова рванут на высоту с десантом на броне, спеша выйти к немецким гаубицам — и уничтожить их.
После чего атаку должен развить польский батальон при поддержке оставшихся в строю танков…
Иными словами наступление на высоту — занятую, по меньшей мере, пехотным батальоном немцев — проводится без полноценной артиллерийской подготовки, для проведения которой комбриг назначил самих танкистов! Но будь у немцев одни лишь легкие противотанковые орудия, эффективно поражающие «бэтэшки» метров за пятьсот, это один вопрос. Благо, что Фотченков озвучил действительно дельную мысль — навесить на лобовую проекцию корпуса запасные гусеничные траки, а вдоль бортов уложить стволы срубленных деревьев. Погасить удар бронебойной болванки такие нехитрые приспособы действительно помогут.
Но одно дело «колотушки» калибра 37 миллиметров — и совсем другое немецкие гаубицы. Даже непрямое попадание их осколочных снарядов гарантированно выведет танк из строя, выбьет экипаж. Про прямое и говорить нечего — от машины останется горящий металлолом, а экипаж можно смело записывать в «без вести пропавшие»: вместо танкистов придется хоронить кучку золы… Конечно, Акименко не поставит машины огневой поддержки вплотную рядом друг с другом — но экипажам и без того предстоит смертельная рулетка.
Как впрочем, и тем «смертникам», кого капитан определил вызвать огонь на себя. И про «смертников» — это не про неуважение, это про настрой самих танкистов… Слова Фотченкова о том, что подобный прием наши военспецы умело воплотили в жизнь во время боев за высоту «Пингаррон» в Испании, в долине реки Харама, никого не убедили. Не смог подсластить пилюлю и тот факт, что первая атака состоится на высоту 324 — начнут ее поляки раньше по
