Красная земля - Тим Волков
А еще повсеместно — падение дисциплины в армии и на флоте, самосуды над офицерами, земельные самозахваты крестьянами, поджоги помещичьих усадеб, нехватка хлеба, карточная система, спекуляция.
Столько событий… Все бурлит, как в котле. А лето пролетело как один день. Потому что не было времени на что-то другое. Много раненых. Много больных. И совсем мало лекарств и врачей. А еще все эти надоевшие отчеты и…
Иван Павлович не заметил как уснул.
* * *
Тук! Тук!
Сухой звук, вырывающий из сна.
Тук! Тук! Тук!
Тревожный, быстрый.
Тук! Тук! Тук!
Иван Павлович открыл глаза, глянул в окно. Темно. Потом посмотрел на пальто, висевшее на стене. Спросонья подумал, что это какой-то незнакомец стоит. Соскочил с кровати.
— Твою мать! — выругался. — Просто пальто…
Тук! Тук!
Стучали в дверь.
Доктор накинул одежду, вышел.
На пороге стоял маленький старичок, сгорбленный, весь дрожащий, будто лист на ветру. Его тулуп, пропитанный влагой, прилип к худому телу, а седая борода, спутанная и мокрая, закрывала половину лица. Глаза, глубокие и полные ужаса, блестели в тусклом свете, отражая страх, который он не мог скрыть.
— Доктор… Иван Палыч… вы уж извините, что так поздно…
— Что случилось?
— Там это… голова…
— Какая голова?
— Человеческая.
— Ничего не понимаю. Вас как зовут?
— Егор я. Егор Кузьмич.
— Егор Кузьмич, объясни толком, что случилось? Какая еще голова?
— Голову… человеческую поймал! Ох, господи, что ж это такое творится! — Егор Кузьмич достал трясущимися руками кисет, свернул самокрутку, закурил.
Иван Палыч не торопил его — понимал, что пока он не успокоиться, ничего не сможет объяснить.
— Ходил я ночью на рыбалку, — выдохнув сизый дым, начал старик, голос дрожал, но слова стали чётче. — На нашу речку, на Темнушку. После дождя там всегда клев хороший, особенно в сентябре. Лещ идёт, жирный, особенно после разлива. А в ночь — так вообще жор страшный! Только успевай доставать. Бросил удочку у старого ивняка, где течение потише, и сижу, жду. Тишина кругом, только вода плещется да ветер шумит. Вдруг — клюнуло. Но как-то необычно, один раз. Потянул удочку — и вдруг тяжесть такая! Думаю, рыбина знатная попалась, может, леща на три кило вытащу. Сердце забилось, руки дрожат от предвкушения. Подтягиваю потихоньку, леска скрипит, а потом… — Он замолчал, его глаза расширились, будто он снова увидел то, что вытащил из воды. — А потом вынырнуло это! Голова человеческая! Круглая… С мясом еще… Ох, доктор, я чуть в обморок не упал! Кинул удочку, да как закричу!
Старичок затрясся, вновь принялся смолить самокрутку.
— Потом сообразил — если голова, то значит преступление какое-то совершилось. Не могут же головы человеческие просто так по реке плавать? Ну я завернул её в траву, что у реки росла, и на телеге сюда привез. К вам. А к кому еще? Лежит там, доктор, боюсь даже смотреть! Что делать-то?
Иван Палыч некоторое время соображал, не зная, что и сказать.
— То, что привез, это хорошо, — наконец кивнул он. — Милицию надо позвать. И в самом деле голова отдельно от тела — это не просто так. Давай глянем. А то может и не голова вовсе? Может, корягу какую вытащил, Егор Кузьмич? Темнушка после разлива полна веток, корней. А ночью всякое привидится.
Старичок энергично замотал головой.
— Нет-нет, доктор, не коряга! Голова, говорю же вам! Что я, человеческую голову от коряги не отличу? Идите, посмотрите сами, в телеге лежит, завернута!
Иван Павлович тяжело вздохнул — не так он себе представлял отпуск в Зарном.
— Ладно, пошли. Показывай.
Они подошли к телеге.
— Вон она… — совсем тихо произнес старик, кивнув на страшный сверток.
Иван Павлович поднес керосинку ближе к телеге, глянул. Кругляш был весь обернут травой и походил на огромное яйцо. Лезть туда руками не хотелось, и Иван Павлович сначала нашел небольшую веточку на дне телеги, которой осторожно отодвинул траву.
И в самом деле голова. Человеческая…
«Еще с остатками плоти…» — подумал доктор приглядываясь.
Только что-то было не так. То ли умерший раньше был уродом — слишком непропорциональными были мышцы, — то ли…
Темнота сильно искажала восприятие, и даже фонарь особо не выручал. Поэтому доктор не сразу разобрал детали. Приглядевшись, отметил, что структура находки неестественна: отсутствовали некоторые мягкие ткани, характерные для свежих останков, а красный налёт казался неоднородным, с комками. Он провёл палочкой, и материал оказался липким, но не влажным, как кровь, а зернистым.
— Что за…
Он ткнул сильней и плоть поддалась, словно пластилин.
— Подожди, это что — грязь что ли?
Старик пожал плечами.
— Я не разбирался. Признаться, сильно испугался.
Иван Павлович принялся очищать находку. Это и в самом деле были комья грязи, точнее глины, которая налипла на череп, размочалилась от воды, стала склизкой и издали и в самом деле напоминала плоть. Да еще и глина оказалась какой-то необычной, темного, почти красного цвета, только увеличивая сходство.
— Это с Красной земли, — пояснила Аглая.
— Что? — доктор обернулся. — Аглая! Ты что тут делаешь? Ночь на дворе! А ты еще и одета легко. Зачем выскочила?
— Все в порядке, Иван Павлович. Просто услышала шум у дверей, решила проверить.
— Ну смотри, как знаешь. Так что ты там сказала насчет земли? — уточнил доктор.
— Череп этот наверняка с Красной земли, вон, глина налипла на него — оттуда она.
— Что за Красная земля? — не понял Иван Павлович.
— Так место такое, — за Аглаю поспешил пояснить Егор Кузьмич. — Около Темнушки и находится. Там берег такой крутой, глинистый. И глина там особая, темная такая, немного даже с красным оттенком. Вот за этот цвет и прозвали мы то место Красной землей. Там никто не живет, отшиб деревни. На рыбалку только и ходим туда.
— Если никто там не живет, то череп тогда откуда? — спросил доктор, если никто не живет.
Егор Кузьмич пожал плечами.
— С кладбища, — вдруг ответила Аглая.
Иван Павлович вопросительно глянул на девушку, потом еще раз осмотрел череп.
— А ну, Егор Кузьмич, возьми фонарь,
