Конфедерат. Имперские игры. Война теней - Владимир Поляков
Поговорить с Владимиром удалось совсем ближе к вечеру. И выглядел он, к слову сказать, заметно измотанным, хотя и довольным. Неудивительно, что неспешно прогуливаясь в императорской компании по небольшому дворцовому парку, я поинтересовался:
– Юная кузина хоть и радует после разлуки, но вместе с тем несколько утомляет энтузиазмом?
– Винить в этом стоит и тебя. Виктор, – успешно «отбил подачу» Владимир. – Растревожил девочку рассказами, напоминая о её недавнем пребывании в охваченной смутой Польше. Рассказал о уже американских недавних событиях. Потом задал… странную загадку и начал показывать уже то, что ей понравилось. А ещё про этот телетрофон и новые виды электрического освещения сказал. Вот она и начала теперь ко мне приставать. Расскажи ей, покажи.
– Показали?
– Обещали, что завтра, но обязательно. Она хочет не только демонстрации, но и рассказа. А теперь, Вик, сам подумай, кто будет лучше как рассказчик – уже знакомый ей будущий жених и супруг или какой-то обычный инженер, который может ещё и не оказаться умеющим ладить с…
– Детьми? Она уже не совсем ребенок.
– Знаю, – кривовато усмехнулся император. – Оля повзрослела. Но не совсем. Плохо!
– Что события, которые она видела почти что своими глазами, а кое-что и видела, хоть и не самое жуткое, украли у твоей кузины часть безоблачного детства?
Кивает, после чего лезет за папиросницей, откуда извлекает набитую смесью табаков папиросу. Что ж, я также не возражаю табачком угоститься. Не его, собственным, ну да не суть.
– Я могу обещать, что постараюсь устроить ей яркую, полную приятных впечатлений юность. И уж точно не обижу прелестное создание. Просто не смогу… милая она и немного даже забавная.
– Она может и влюбиться в тебя, Виктор, – призадумавшись и в очередной раз пыхнув папиросой, произнёс император. – Ты ей уже интересен, а интерес у юных барышень способен перерасти в настоящее чувство. Будь с Олей очень осторожен.
– Обещаю.
Одного этого слова было вполне достаточно. Владимир Романов, император и сын императора, знал цену даваемым обещаниям. Равно как и то, что для каждого человека эта цена была своя, в зависимости от его личных качеств. Иллюзии… их император уже успел по большей части отбросить в сторону. Насчёт природы человеческой так уж точно.
– Но давай от дочери перейдём к её отцу.
– Дядя Константин? – заметно так и совершенно искренне удивился мой собеседник. – Он просто сопровождает дочь. Могла бы и тётя Александра, но решила, что будет правильнее, если отправится отец Оли.
– Она решила или он убедил либо мягко подтолкнул?
– А-а… Ты сейчас о чём? Зачем ему это?
– До конца не уверен, равно как не собираюсь лезть в чисто родственные взаимоотношения, однако в правящих Домах дела личные слишком тесно переплетены с государственными.
– Знаю. Дальше!
И голос резко изменился, глаза смотрят иначе. Не неприязнь, даже не подозрительность, тут иное. Что именно? Скажем так, включился режим императора, а не просто Владимира Романова, беседующего о делах семейных. Это хорошо и, более того, уместно.
– В России при дворе сейчас по сути две основных партии, ориентированных, соответственно, на цесаревича Николая и на великого князя Александра. Очень разные, порой придерживающиеся диаметрально противоположных воззрений на то, каким именно путём Российская империя должна будет двигаться дальше. И противостояние этих партий утихать отнюдь не собирается. Скорее напротив, ожидается лишь нарастание противоречий.
– Никки остаётся наследником отца, – слова-то звучат, но не так истина в последней инстанции. – Папа пытается его вразумить, и это вроде бы получается. Особенно после того покушения. У меня с братом отношения… не самые хорошие, но отца мы любим оба.
– Все меняется в окружающем нас мире. И изменения происходят не сами собой, а в зависимости от тех либо иных обстоятельств. Однако! До моих людей в России дошли даже не слухи, а заслуживающая внимания информация, что Константин Николаевич сблизился не столько даже с цесаревичем, сколько со стоящим за его спиной Горчаковым. Либерал либерала не обидит, это сразу понятно, но вот до каких пределов дошло общение сих двух более чем значимых в политике Российской империи людей?
– Я не слышал о сближении дяди с Горчаковым.
Действительно не слышал. Признаться, мне об их контактах также не докладывали, помимо вроде как обычных, в рамках общесветской жизни, но вместе с тем я не врал. «Заслуживающая внимания информация» – это прежде всего мои собственные знания о той ещё, базовой ветви истории вкупе с умением анализировать и экстраполировать текущую ситуацию на несколько шагов вперёд в том или ином направлении. Реально ведь брат нынешнего императора является, помимо цесаревича, чуть ли не самым ярким и известным представителем либерального течения. Причём ничего его не берёт, даже будучи чуть было не пристреленным одним из польских бунтовщиков. Ничему-то великий князь Константин не научился. Воистину некоторым хоть кол на голове теши, хоть под хохлому расписывай – не поймут-с и всё тут.
– Если оно состоялось, Владимир, то ваш дядя не мог пусть косвенно, но не затронуть в сегодняшней беседе некие… либеральные мотивы, причём с конкретным прицелом на будущее. Или, если пока проявил особую осторожность, затронет в один из следующих дней. И сомневаюсь, что мои подозрения избыточны. Особенно если… – небольшая пауза, оценка выражения лица императора. – Хм, а он действительно что-то такое уже поднимал как тему для разговора. Более того, это самое «что-то» вам не слишком понравилось.
– Дядя жаловался на то, что мы скоро сделаем из Нью-Йорка не только важный порт и финансовый центр, но и живодёрню, на которую вместо старых кляч таскают бывших правителей пусть не самых лучших, но государств. И он сомневается, что Дому Романовых нужна такая слава. Всему
