Охотники за дурью - Роман Феликсович Путилов
— Заткнись, тварь! — зло крикнул Борис, чего раньше себе не позволял, и перед лицом девушки на стол упала, задребезжав по поверхности стола, зеленоватая жестяная крышечка с надписью «Вазелин косметический»:
— Заткнись! Ты думаешь, я не слышал, как ты менту все рассказала? Сука гребанная!
Люся попыталась напрячь ягодицы, но пальцы охранника сдавили горло ещё сильнее и девушке стало не до сопротивления. А потом пришла боль. Боль пронзила ее насквозь, разорвала все внутренности, и время остановилось. Казалось, что боль уже не может быть сильнее, но распалившийся гигант, вминая Люсю, как отбойный молоток, продолжая душить несчастную жертву, принялся свободной рукой щипать тонкую кожу худенькой девушки, выворачивая ее и, как заведённый повторяя:
— Еб…ый мент, еб… ный мент! Ну что, ментяра, тебе нравится?
Очнулась Люся от вони, от сильнейшей вони, бьющей прямо в, распухший от слез, нос. Она уже не лежала, пришпиленная, как раздавленная бабочка, к столу, а стояла на коленях, а кто-то, кого девушка боялась увидеть, больно тянул ее за волосы, запрокидывая голову и повторяя:
— Открывай рот, ментяра! Открывай свою вонючую пасть!
Люся с трудом открыла глаза и увидела источник вони — перед ее лицом колыхался, измазанный в чем-то бело-красно-коричневом, вялый отросток Бориса, на него Люсю и вырвало едкой желчью. Люся еще корчилась в спазмах, когда на нее обрушился крик «Сука!» и оглушительный удар, подаривший измученной девушке спасительное забытье.
Сердце Города.
Работать с моим корешем, черным риэлтором Игорем, Максим меня не допустил, сунул в руку стопку рублей, сказав что это компенсация за все и отправил домой готовить собаку на поиски наркотиков, ибо «Ты даже не расслабляйся, с нас завтра и за это спросят». На мой вопрос, где взять образцы наркосодержащих веществ для тренировок, был дан ответ, что он прекрасно помнит, какой «вес» я взял у наркоторговцев с солнечного юга.
— Я вообще-то, тот брикет сжёг. — с самым честным лицом ответил я, и был награждён искренне недоумевающим взглядом начальника, в котором больше всего читалось сомнение в моих умственных способностях.
Нет, конечно, весь брикет я не сжёг, оставил примерно половину для нужд парочки «наркошь», что силились изображать для меня ценную агентуру, а если Макс считает, что я дурь толкнул кому-то по оптовой цене, то он очень глубоко ошибается. Торговать наркотиками — это дно, ниже которого падать уже некуда, а деньги, полученные за дурман — прокляты, ибо мир наркоманов донельзя лживый, продажный, убивающий всех, кто пытается в нем навариться.
Я взвесил на руке тоненькую стопку купюр, как раз, примерно, десятую часть рублевой стопки, что я видел в приоткрытом сейфе Игоря. Наверное, Максим раскидал рубли между операми, «по-братски», отправив найденные доллары «наверх».
— Еще деньги будут? — недовольно скривился я: — Если этого Игоря хорошенько потрясти…
— Теперь это не твоя тема. Там есть кому его трясти. — отрезал непосредственный начальник: — Работай, приходи, приноси информацию, мы люди не жадные, всегда поделимся по справедливости. И давай, собачку натаскивай, послезавтра надо по основной теме результат дать, наверху уже ножками топочут. Давай, дальше сегодня работай по-своему плану.
С одной стороны, с Максом можно работать, он не из тех начальников, которые держат личный состав до десяти часов вечера в кабинетах РОВД, потому что «может приехать большой начальник из Управления и пройтись по кабинетам». Но только есть у меня ясное понимание, что проявив себя в качестве руководителя самостоятельного подразделения и уходя на повышение, Максим не забудет подставить меня так, что я уже не вывернусь, и не факт, что это будет очередное уголовное дело, тем более, что еще несколько лет суды будут помнить, что такое презумпция невиновности и, при определенной ловкости, шансы вывернуться из нежных объятий российской Фемиды еще будут. Это потом суды будут выворачивать факты в интересах государства, наплевав на доводы защиты…
Обо всем этом я думал, припарковав машину напротив входа в агентство недвижимости, принадлежащем Игорю. Если вы думаете, что я приехал на место утреннего милицейского налета потому, что «преступник всегда возвращается на место своего преступления», то ошибаетесь. Раз Максим отодвинул меня от работы с Игорем, но я категорически хочу спросить с чёрного риэлтора за квартиры, договора по которым лежат в багажнике, тот мне обязательно надо установить, кто у Игореши крыша. Его бригада боевых маклеров — конечно сила, но только годная, чтобы закошмарить семейство мирных обывателей, а вот выгонять из общаги несколько десятков работяг, чтобы директор предприятия мог наслаждаться ежемесячной арендной платой за сотни метров офисов — такую задачу команда Игоря не вытянула, силёнок бы не хватило. И в офис фирмы обязательно кто-то из бандитов должен заехать, оценить на месте ситуацию и причиненный, беспредельщиками в погонах, моральный и материальный ущерб.
Прошло уже пара часов, но никто, ни Игорь, ни бандиты, не появились, и я решил, что ошибся в своих расчётах, когда на пороге агентства недвижимости с, криво прилепленным кем-то из наших оперов, листом бумаги с лапидарной подписью «Учет», появились перекошенная фигура. завизжалаНевысокий человек, периодически опираясь на стену здания, подволакивая ноги, медленно побрел в мою сторону. Многочисленные мужики, курившие у входа в соседнее здание, дружно отвернулись — жизнь отучила население лезть в чужие проблемы. Когда перекошённый человек поравнялся со машиной, я с изумлением узнал в нем девушку — секретаря из офиса Игоря.
— Эй, стой! — я выскочил из машины и ухватил девушку за рукав не застегнутого пальто.
— Не трогай меня! Пожалуйста, не трогай! — девчонка завизжала и, упав на колени с снег, закрыла лицо руками.
К нам уже направлялась бабка, из числа тех, кому до всего есть дело и, на каждой свадьбе она — невеста. Бабка, ввиду тяжелых сумок, забуксовала в сугробе, а мне, на принятие решения, оставалось пара минут. Безопаснее всего, было бы уехать, но я прекрасно понимал, что если я оставлю девчонку, то большие шансы, что до дома она не дойдет. Бабка постоит рядом пару минут, попробовав выяснить подробности случившегося, да и пойдёт по своим делам, ругая вполголоса аморальность нынешней молодёжи, а девочку примут в заботливые руки или компания озабоченных юнцов, или не менее озабоченный мужчина средних лет, которые, большой вероятностью
