Воронцов. Перезагрузка. Книга 6 - Ник Тарасов
Эта часть была правдой — серебро обладало свойствами, которые были необходимы для моего замысла, но прочность стали была не менее важна. Ювелир же ещё раз внимательно посмотрел схему, затем снова взял шприц, покрутил его в руках, словно взвешивая сложность задачи.
— Сделаю, — наконец сказал он, и я почувствовал, как камень упал с моей души. — Завтра до обеда будет готово.
— Мне штуки три нужно, — тут же добавил я, пока он не передумал.
Мастер задумался, мысленно пересчитывая время и материалы.
— Тогда до вечера, — поправил он себя, — не раньше.
— По рукам! — я протянул ему руку, которую он после секундного колебания пожал.
Его рукопожатие было крепким — как у человека, привыкшего держать слово.
— И что, даже не спросите, сколько это будет стоить? — удивился ювелир, когда я уже собирался уходить.
Я обернулся:
— Думаю, не обманете, — подмигнул я ему, развернулся и вышел из лавки.
Выйдя на улицу, я глубоко вдохнул. Первый шаг сделан. Если всё пойдёт по плану, то скоро у меня будет то, что может изменить многое. Я не был уверен, поймёт ли ювелир истинное предназначение этих игл, но это не имело значения. Главное, что он согласился их сделать.
* * *
В уютном и теплом кабинете Ивана Дмитриевича разгорались нешуточные события. Высокий долговязый мужчина в тёмном сюртуке стоял напротив хозяина кабинета и буравил того взглядом, так, что любой другой бы стушевался и искал в какой бы угол забиться. Иван Дмитриевич же открыто смотрел в глаза собеседника, но при этом было видно, что его визави имеет гораздо больший вес, чем сам Иван Дмитриевич.
Свет от лучин, золотил пылинки в воздухе и подчёркивал напряжение, висевшее между мужчинами. На столе в беспорядке лежали бумаги, чернильница с пером и фарфоровая кружка с недопитым чаем, который уже остыл и покрылся тонкой плёнкой.
— Рассказывай, — спустя недолгие гляделки сказал мужчина, нарушив тишину, словно разбивая хрупкое стекло.
— Так что рассказывать-то? — Иван Дмитриевич вздохнул, как человек, вынужденный повторять давно известную историю.
— Всё сначала, — процедил долговязый, бросив на стол тонкую папку с бумагами, — и ничего не упускай.
Иван Дмитриевич прошёлся по кабинету, словно собираясь с мыслями, пальцы его нервно крутили пуговицу.
— Староста соседней деревни от Уваровки, послал племянника в город что-то там прикупить.
— Что прикупить?
— Это неважно, — он махнул рукой, отметая незначительные детали. — На обратном пути на них напала шайка бандитов. Двоих человек убили, а племянника тоже думали, что убили, да только выжил тот и непонятно как добрался до деревни.
Долговязый скривил тонкие губы, будто услышал что-то неприятное.
— Там уже все думали, что помрёт, — продолжал Иван Дмитриевич, присаживаясь на край стола, — а староста возьми да приди к Егору Андреевичу. А тот, недолго думая, со своим англичанином — он, кстати, неплохой лекарь, я навёл справки — военный, полевой. Вот они приехали к нему, а потом Егор Андреевич сделал какую-то жидкость, которая ввела раненого, замечу, смертельно раненного, в глубокий сон, да так, что его этот англичанин смог разрезать, вытащить все осколки рёбер изнутри. Насколько я знаю, зашил лёгкое, вправил выбитый из плеча сустав, потом все зашил. И только после этого парень проснулся. Его отпаивали какими-то отварами, что он смог перенести… Вы можете себе представить, какую боль?
Долговязый посмотрел на Ивана Дмитриевича так, словно тот был насекомым под стеклом.
— Вань, ты понимаешь, что нам просто нужна эта жидкость? — в его голосе прозвучали нотки стали.
— Понимаю, — тихо ответил Иван Дмитриевич, отводя взгляд к окну.
— Тогда почему она до сих пор не у нас? — долговязый постучал пальцами по столу, и этот звук отдавался в тишине кабинета, как удары молотка.
Иван Дмитриевич сжал руки в кулаки, так что побелели костяшки пальцев.
— Информацию об этой операции мне доложили буквально позавчера. И, насколько я знаю, только сегодня вы прибыли в Тулу.
Долговязый подошёл вплотную к Ивану Дмитриевичу, нависая над ним, как грозовая туча.
— Так почему ты ещё здесь? Почему тут стою я, а не этот Егор Воронцов? — его голос упал до шёпота, но от этого стал ещё страшнее. — Тащи его сюда! В допросную, в пыточную, и чтоб мы знали этот рецепт!
Иван Дмитриевич покачал головой, медленно, словно размышляя, сколько ему осталось жить после таких слов.
— Вы знаете, он сюда не приедет, — произнёс он с неожиданным спокойствием. — Уже пробовал. Нужно ехать к нему. Слишком горд. Да и опаслив.
Долговязый расхохотался, но смех его был подобен скрежету металла по стеклу.
— Опаслив? Да что он может против воли государевой? Против Тайной канцелярии? — он понизил голос до свистящего шёпота. — Я сказал — делайте, что хотите, но нужна эта жидкость.
Последние слова прозвучали как приговор. Иван Дмитриевич побледнел, понимая, что если Егор Воронцов не захочет делиться рецептом, то он его не получит.
Пока долговязый раздражённо расхаживал по кабинету, Иван Дмитриевич подошёл к окну и выглянул из него. Солнечный свет, пробившийся в этот самый миг сквозь серые облака, на мгновение ослепил его, и он прищурился, вглядываясь в фигуры прохожих на улице. И вдруг замер, не веря своим глазам. По мощёной дороге, словно материализовавшись из его мыслей, шёл не кто иной, как сам Егор Андреевич Воронцов.
— На ловца и зверь бежит, — пробормотал Иван Дмитриевич.
Глава 5
Он обернулся к долговязому, который теперь листал какие-то бумаги на столе, и неуверенно произнёс:
— Кажется, судьба сама идёт нам навстречу. Егор Андреевич только что прошёл мимо окон.
Долговязый застыл, словно громом поражённый, затем медленно повернулся к Ивану Дмитриевичу и на его лице расплылась улыбка, от которой у Ивана Дмитриевича похолодела кровь.
— Вот и славно, — проговорил собеседник, потирая руки. — Значит, провидение на нашей стороне. Немедленно пошли за ним людей.
Иван Дмитриевич замялся, теребя манжет рукава.
— Возможно… возможно, стоит попробовать договориться с ним по-хорошему?
Мужчина презрительно фыркнул.
— По-хорошему, говоришь? — он подошёл к окну и тоже выглянул на улицу. — Хорошо, попробуй свой подход. Даю
