Смерть в июле и всегда в Донецке - Дмитрий Александрович Селезнёв
— Всем привет! Это русский Донбасс! Новороссия! И сейчас я нахожусь в посёлке Володарское…
— Вот это правильно! Не Никольское, а Володарское! — вдруг сзади перебил журналиста хриплый голос.
Небритый дедок в ушанке, ведя «под уздцы» свой велосипед, спокойно зашёл в кадр. Журналист обернулся, но прерывать свой стендап не стал, посчитав, что этот живой момент мог украсить его эфир.
— Да! И как подсказывают мне местные жители, Володарское — правильное название! Украина, оккупировав в 2014 году этот населённый пункт, переименовала его в Никольское, но прямо сейчас, в этот момент, мы присутствуем при восстановлении исторической справедливости. Этот посёлок освобождён войсками народной милиции, и к нему возвращается прежнее название. Сегодня в Володарское приехала команда МЧС во главе с министром и привезла гуманитарку в местную пожарно-спасательную часть. Дело в том…
Пока журналист вёл свой репортаж, на заднем плане министр продолжал знакомится с новыми подчинёнными. Он беседовал, расспрашивал, знакомился, щедро награждая всех «молодцами».
— Служить же будешь? Молодец! — министр пожал руку ещё одному молодому спасателю. — Сам откуда?
— Из Николь… Володарского, — парень запнулся, но тут же поправился.
— Во-от, правильно! Название Никольского уже не будет, будет Володарское, — заверил министр, хлопнув спасателя по плечу.
— …следующая наша остановка, надеюсь, очень скоро, — освобождённый Мариуполь! — журналист за оградой закончил свой репортаж и отжал пальцем на экране кнопку записи.
Держа мобильник в одной руке, он уверенным шагом пошёл брать интервью у группы местных жителей, которые увидев, что привезли гуманитарку, собрались на площадке перед спасательной частью.
Солнце уже плыло высоко в своём зените и пригревало. Медленно шли по небу редкие, разрежённые и белые, как думы о чём-то лёгком, облачка. Нагретые комья земли источали сырой аромат, сверкали раскованные ото льда лужи, распевались птицы, природа оживала под солнечными лучами. Оживал и посёлок. На улице появились люди, некоторые из них подходили, спрашивали, что дают, интересовались новостями.
Спасатели разгрузили продуктовые и хозяйственные наборы. Потом настал черёд привезённого угля и топлива — уголь высыпали на задней площадке за ангаром, канистры с дизелем и бензином также перенесли на склад. На стену пожарки прикрутили вогнутый блин спутниковой тарелки — в части появилась связь. Сделав все эти дела, караван с министром разделился. Опорожнённые грузовики поехали назад в Донецк, а министр с сопровождением отправился дальше на юг, в Мангуш, чтобы установить личный контакт с другой спасательной частью.
Вскоре в посёлке появился свет, газ, заработал водопровод. Казалось, что восстановилась мирная жизнь. Но после появления электричества через несколько дней посёлок наводнили беженцы из Мариуполя. Они шли из города пешком, их подвозили на попутках. Они приходили в посёлок в грязной одежде, чумазые, пропахшие дымом пожарищ. Они тащили свой скарб в сумках, пакетах, рюкзаках, кто смог собрать чемодан — катил его по грунтовой дороге. Стоя у здания пожарной части в очереди за продуктовыми наборами, с ошарашенным видом они утверждали, что Мариуполя больше нет.
Ахмат — сила
Впервые познакомились с «чехами» на их располаге под Мариуполем, когда штурм города уже шёл вовсю. Увидев нас, русских журналистов, чеченские солдаты подошли к нам, и стали осторожно интересоваться, типа, а как там идут в Мариуполе дела. Сразу стало понятно, что это бойцы свежие и их ещё не бросали в бой. Эти чеченцы ещё не знали, что «дела» идут тяжело, и что, как и Народная Милиция Донецкой Республики, так и Вооружённые Силы России, включая и чеченские подразделения, несут потери.
Потом некоторые из бойцов попросили позвонить. Такую возможность мы им по-братски предоставили. Чеченцы, один за одним брали у нас мобильники, отходили и долго разговаривали со своими родными на своём отрывистом языке. Перед тем как вернуть телефон, они предусмотрительно удаляли номера.
Следующая просьба была: «а есть симка?» — «нет», «а можешь отдать свою?» — «нет, братан, я журналист, у меня там все контакты записаны».
«Чехи» подходили близко, говорили вкрадчиво, и эту свою спокойную, но настойчивую просьбу сопровождали мягкими касаниями кулака по животу собеседника. Внешне всё очень походило на попытку отжима. Но отжать наши симки им не удалось. В конце концов чеченцы удовлетворились пополняшками местной связи «Феникс» и обещаниями при случае пару симок привезти.
Потом мы встретили «чехов» уже непосредственно в Мариуполе. Мы ехали по направлению к Азовстали и увидели впереди — ох, нихуя ж себе! — разрыв. Это ударил танк. Мы решили свернуть от греха подальше во дворы и зашли в девятиэтажку, где в магазине на первом этаже расположилось чеченское подразделение.
— В следующем квартале идёт бой, — объяснил нам бородатый чеченский командир, — ехать туда опасно. Все пополняшки отдайте мне, я сам ими распоряжусь, — сказал, он когда мы предложили свой подгон. Ещё он добавил: — А сигарет никому не давайте. (Курить для правоверного чеченца — харам.)
Я отдал ему десяток карт оплаты мобильной связи на сто и двести рублей.
Но как только я отошёл, ко мне подошёл один чеченский боец в разгрузке и с автоматом. Он спокойно, но пристально посмотрел мне в глаза, потом перевёл взгляд на пачку пополняшек, которые я ещё сжимал в руках, и коротко кивнул. Его молчаливый жест настолько был выразителен и убедителен, что я протянул ему две карты. А потом ещё две.
Я не смог ему отказать. Ахмат — сила.
MOLOKO — магазины, насилие и литература
Конечно, всем жителям Донецкой Республики знакома сеть универсамов MOLOKO. Магазины этой сети есть, по-моему, в каждом городе ДНР.
Не рекламы ради их упоминаю — я даже не посмотрел, кому принадлежит эта сеть. Может, каким-нибудь вездесущим армянам, не суть. Мне это не важно. У меня, как человека начитанного (не хвастаюсь, констатирую), с названием этих универсамов возникают, возможно, странные, но устойчивые литературные ассоциации. Причём, связанные с насилием. Moloko — пил главный герой романа-антиутопии «Заводной апельсин» Энтони Бёрджесса.
В своей книге английский
