Смерть в июле и всегда в Донецке - Дмитрий Александрович Селезнёв
На войне же в результате разрушения созданных вещей и материи ежемоментно выделяется беспрецедентный объём этой энергии. Я уже не говорю о людских смертях — это отдельный разговор, в создании человека участвуют силы совершенно другого порядка, и при его насильственной гибели энергии уже высвобождается термоядерное количество.
И вся эта энергия, которая гармонично и долгим образом усилиями многих людей вплеталась в конструкции и структуры материального мира, в зоне военных действий вырывается наружу. Эти энергетические сгустки, соединяясь и отталкиваясь, образуя вихри и воронки, именно они создают силовое поле аномалии, где нарушаются законы пространства, времени и логики.
Солнце… Небо голубое… Это всё моё… родное…
Уф, после 10-го этажа у меня появилась одышка, человек я не молодой. Но упорный и упрямый.
— Коля, это ты?
— Нет, это не он, — ответил я на 15-м этаже, уже глубоко дыша. На ступеньках сидела дородная женщина в очках. Она обнимала белой кофтой сонную девочку с косичками.
— Это дальше наверху?
Она кивнула. На 18-м этаже невыносимо визжала сигнализация, я ошибочно было ломанулся туда, но очутившись в пустых тёмных коридорах, вернулся на пожарный ход.
А на 20-м этаже волочился от пожарного щита по полу размотанный шланг, в коридоре вперемешку с любопытствующими соседями стояли пожарные, и эмчеэсовцы уже как сорок минут безуспешно ломали дверь в квартиру, на которую пришёлся удар.
— Да… не хотел бы я, чтобы меня так спасали, — заметил крепкий белобрысый парень в шортах и с военным шевроном на куртке. Очевидно, он снимал здесь квартиру.
Да, хозяин на двери не сэкономил. Дверь была добротная и крепкая, замок надёжный, да по-видимому, не один был замок. Владелец превратил свой дом в крепость, никто чужой не мог проникнуть в его жилище, но он никак не ожидал, что вторжение будет с воздуха.
Наконец дверь поддалась, её раскрыли вместе с косяком и куском стены. Чуть ли не на плечах пожарных со включённой камерой на смартфоне я зашёл в квартиру. Эксклюзив.
Уютная незахламлённая переизбытком вещей компактная трёшка квадратов на 70, проведена перепланировка, зал объединён с кухней — всё это в прошедшем времени. Взрыв разбил все окна и зеркала, вскрыл натяжные потолки, повредил бытовую технику и мебель. В углу спальни что-то догорало — пожарные устремились туда и быстро загладили струёй из огнетушителей лоскуты огня. Хозяину квартиры повезло больше, чем его жилищу, так как он в момент удара отсутствовал. Но, отметил я про себя, квартира вполне подлежит ремонту. Ничего критичного не произошло. И вид роскошный сохранился — я подошёл к разбитому окну. Окна выходили на голубую извилину Кальмиуса, через которую по проспекту Ильича переброшен мост с советскими обелисками на берегах. Видна набережная, по двум сторонам от реки стоят, кто плашмя, кто на попа, бетонные и кирпичные параллелепипеды домов, облепленные зеленью деревьев. Солнце ещё не появилось, не нагрело воздух аномальной зоне до летних +30, но уже светало, и новый день войны в Донецке уже был обозначен прилётом. На горизонте укатанные утренней дымкой проступали силуэты терриконов. Оттуда, из-за горизонта, и прилетело что-то от Злого Хoxла.
Кстати, что?
Траектория странная, выстрелили чем-то из Нью-Йорка, украинского Нью-Йорка — тут обращу внимание на американское название посёлка, чтобы подчеркнуть безумие происходящего — из Нью-Йорка выстрелили по Донецку.
Выложив в сеть свой эксклюзив, я спустился вниз. Оказалось, что это был беспилотник — внизу подоспевшие журналисты, менее расторопные, чем я, рассматривали его остатки: на асфальте среди стекла и покорёженных металлоконструкций разбросаны батареи, куски крыла, микросхемы. Пока не приехали следственные органы (а они не приехали, хотя прошло уже два часа) вещественные доказательства пошли по рукам. Ещё один летательно-летальный аппарат, пролетев мимо, взорвался в Ленинском районе (где стоит золотой Ленин) — эту информацию узнал я из городских пабликов. Это была первая атака дронов-камикадзе на Донецк, и в каком-то смысле очередная красная линия, которую позволил себе переступить Злой Хoxол.
Позже я узнал, что к Ясиноватой можно добраться и третьей дорогой, через Макеевку. Эту дорогу подсказал мне Саша, наш третий водитель — я совсем, наверное, запутал с нашими водителями. Объясняю, их в одно время было два: Слава и Раллист. Слава — родом из Славянска, с 2014 года убеждённый сепаратист и вынужденный переселенец. Он был в нашей команде и ездил с нами, но параллельно что-то постоянно мутил, возможно с оружием, даже не хочу строить догадки. Поэтому однажды Слава и пропал с горизонта и больше не работал с нами. А Раллист — он пришлый, он приехал с Большой Земли и возит нас до сих пор по фронтам и фронтирам русского мира. В мирное время Раллист помешан на автогонках, а в немирное, в котором мы все пребывали, — на гонках, экипировке и оружии.
Но иногда, нечасто, я пользовался услугами Саши из Макеевки, и, как неоперившийся ещё в аномальной зоне водитель-любитель, внимал и его советам. Так вот, Саша, будучи абсолютно местным — он родился и жил в Макеевке — мне рассказал, что совсем не обязательно рисковать и ездить в Ясиноватую вдоль линии фронта, а можно дать небольшой крюк через Макеевку, который сделает твой путь пусть и длиннее, но зато безопаснее. (Хотя какой смысл в этой безопасности, когда всё равно приезжаешь в Ясиноватую?).
Так вот. Берём первый путь, по которому ездит Раллист — он, сумасшедший гонщик, гоняет наперегонки со смертью, поэтому он едет в Ясиноватую прямо из Донецка по Киевскому шоссе. Этот путь выводит на окраину Спартака и ближе остальных пролегает к линии фронта, поэтому он самый опасный. Берём следующий маршрут. Отступаем от линии фронта перпендикулярно от центра Донецка по трассе до ДКАДа, и уже по разомкнутой кольцевой едем в сторону Ясиноватой — эту дорогу, более безопасную, мне предлагал Слава, наш второй водитель. Ну, а Саша, третий шофёр, услугами которого я иногда пользуюсь, рекомендовал ещё дальше отъехать от Донецка, и уже
