Белый омут - Фёдор Григорьевич Углов
Пепелков еще постоял, подымил сигаретой и, вздохнув, побрел в типографию…
А как встретили его в цехе?.. Самое странное, что очень спокойно. И, в общем-то, равнодушно. Как какое-то неизбежное зло. Пришел, мол, — ну и вози… Черт с тобой… Хорошо хоть с обеда вышел.
И он возил, и остался на вечернюю смену, и с тоской думал: так что же все-таки делать?
А в воздухе уже висело, маячило, повторялось неоднократно на все лады мало что пока говорящее Пепелкову, но авторитетное и по сути веское слово — КОМИССИЯ…
Но пока суд да дело, время потихонечку шло. Обещанная капитаном повестка из диспансера не приходила. Жизнь вроде двигалась, как катящаяся под слабый уклон телега, — ни шатко ни валко. Да и Веня заметно притих и только ожесточенней рвал рычаги, когда вставало порой перед ним будто готовое к слезам лицо Анны, каким увидел он его в тот злополучный день в глазок камеры.
А между тем где-то рядом, около, ну совсем вот, кажется, за соседней стеной, масса занятых в повседневности, устающих от своей гудящей ежедневной работы людей все-таки находила время и силы помнить и думать о таких вот нелепых чьих-то, накренившихся судьбах. Где-то звонили телефоны, составлялись списки, рассматривались заявления…
Через несколько дней после Ноябрьских праздников Пепелкова вызвали на комиссию.
9
Капралов вышел из парткома словно пришибленный. Даже с лица осунулся вроде. Молча кивнул Груздеву, и тот скрылся за дверью.
— Всё, — сказал затем Капралов коротко. — ЛТП… Беги, Веня, отсюда, пока не поздно… У них там и бланки уже заготовлены — только фамилию вписать…
Пепелков посмотрел на него растерянно и ничего не сказал. ЛТП, в его представлении, был все одно что тюрьма, только к изоляции от внешнего мира и обязательному привлечению к труду приплюсовывалось еще и принудительное лечение. Капралов безнадежно махнул рукой и пошел по узенькому коридору на лестницу.
Подозрительно быстро, буквально минут через пять, вернулся и Груздев.
— Ну? — кинулся к нему Веня с тревогой.
— ЛТП…
У Пепелкова внутри все похолодело…
— Пепелков! — крикнули из-за двери, и он вошел. Сердце бешено колотилось, и, пока задавали первые вопросы, Веня потихонечку старался взять себя в руки.
Врачиха бесстрастным голосом читала анкету. «Пепелков Вениамин Михайлович… Пятидесятого года рождения… русский… беспартийный… неоконченное высшее… женат… двое детей… не был, не привлекался, нет, не был…»
— Так, товарищи, — взял слово Храпов, — картина, в общем, довольно ясная… К нам пришел год назад, по статье. Постоянные вытрезвители, прогулы, а последний случай — мелкое хулиганство… Давайте решать…
— Что вы можете нам сказать, Пепелков? — спросила Верасова.
Веня молчал.
— Вы можете как-нибудь объяснить нам свое поведение? — продолжала допытываться Ольга Васильевна.
— Да чего его объяснять-то, — с горечью буркнул Веня.
— Ну, все-таки товарищам интересно будет послушать, почему вы себя так ведете…
— Нормально веду…
— Где же нормально, где же нормально? — закипятился Стекольников. — Вон предыдущий товарищ, этот, как его… Груздев… Сам все понимает прекрасно… Не могу, говорит, больше… Помогите, говорит, направьте в профилакторий… И направим, а что? Сейчас ему сорок восемь, через два года выйдет, поправится… Десять лет хоть до пенсии поживет, как все люди… Может быть, и вам лучше сразу туда, а не ждать до пятидесяти?..
— Нам только два места выделили, — тихонечко шепнула ему Конаныхина.
— Да?.. Жаль… Ну, ничего… пугнем парня, — так же тихо ответил Стекольников.
Пепелков, однако, эту ценную информацию уловил и слегка приободрился.
— Роза Петровна, как он работает? — спросил Коркин.
— Да работает он ничего, — ответила Беликова. — Когда трезвый… Но ведь у меня никогда нет уверенности, что он завтра придет… Опять же недавно вот звонил участковый… Столик он в столовой перевернул. И ничего — все с рук ему сходит…
— С тех пор уж три недели прошло, — вдруг вымолвил Пепелков. — Ведь не пью же…
— Ой, мамочки, держите меня, тоже мне, подумаешь — срок — три недели! — сказала Беликова. — Да только вчера от тебя пахло, не ври уж!
— Ну, подумаешь, пива в обед кружку выпил, — сказал Пепелков. — Да вы гляньте пойдите на пол в нашем цехе: яма на яме, сплошные колдобины… По такому полу поездишь — и с кружки пива ноги протянешь…
— А вот поэтому ты мне и не нужен, работник такой!.. Кстати, ко мне сегодня студент оформляется. На три месяца. За тарелку супа готов работать. И выбоины ему твои, и колдобины нипочем…
— Здесь вы тоже не правы, Роза Петровна, — сказал Храпов. — Цех у вас действительно запущен… Сейчас, может, и не место говорить, но мы когда-нибудь из-за вас крепко сядем…
— А сколько раз я всем говорила, что мне пол металлический надо делать? — запальчиво ответила ему Беликова. — У меня, кстати, и возчики поэтому не задерживаются… Все бегут…
— Ладно, потише! — сказал Коркин. — Тихо, товарищи!.. Мы уже в сторону отошли. Давайте о Пепелкове.
— А что? — вдруг осмелел Пепелков. — Роза Петровна правильно говорит… У нас пол действительно разбит колесами до предела… Это я все ямы наизусть знаю, а как новый кто придет — сразу стол опрокидывает…
— Но ведь дело не в этом, — перебил его Храпов. — Мы сегодня обсуждаем вашу кандидатуру на предмет представления в ЛТП.
— Не надо меня в ЛТП, — сумрачно сказал Пепелков. — Я еще за себя и сам постоять могу… Что я вам — алкоголик, что ли, какой-нибудь?..
— Конечно, алкоголик, — сказала Роза Петровна. — Самый настоящий: одни вытрезвители… Надо мной уже в бухгалтерии начинают смеяться…
— Да мне ничего не стоит пить бросить! — заявил Пепелков. — Я, кстати, такое решение уже принял… Слово даю…
— Во у меня кадры какие! — сказала Роза Петровна.
— Погодите-ка вы, — остановил ее Коркин. — Слово дал — молодец… Я хочу о другом… Вот тут сказано: «три курса института». — Он посмотрел на Пепелкова. — Вы в каком институте учились?
— В университете. На психологическом…
— А какая специальность?
— Социолог… Ну, в общем, социальный психолог… Я и работал уже по этому профилю, — заспешил Пепелков. — Год почти целый. Исследования проводил…
— Ну, так какого же ты черта телеги возишь? — удивленно воскликнул Коркин. —
