Серийный убийца: портрет в интерьере (СИ) - Люксембург Александр Михайлович

Обратим, однако, внимание на такой характерный штрих: большая часть ножевых ранений приходится на «область тазобедренных суставов» и живот, то есть именно на те части женского тела, которые в последствии в первую очередь страдали от сексуально-садистских действий Муханкина.

С самого начала следствия Муханкин давал по эпизоду с дочерью и матерью К. столь же подробные показания, как и по эпизоду с Олей Б., не скупясь на выразительные детали. Весьма подробные его признания мы обнаруживаем в протоколе допроса от 62 августа 1988 года, где данный эпизод изложен так:

17 августа я лег дома спать. Я спал в одной комнате, а жена — в другой вместе с детьми. Примерно в 1 час ночи уже 18 августа я тайком от жены ушёл из дома, уехал на велосипеде на дачи в район ВОЭЗа, так как меня пригласил к себе на дачу малознакомый мне парень Владимир; работает он вроде в пожарной части. Там я провёл сним и молодыми девушками остаток ночи, а утром 18 августа уехал оттуда. Я приехал домой, жена уже не спала, к 8 часам утра я ушёл в поликлинику проходить медкомиссию. Затем днём поспал дома немного.

После обеда я сказал жене, что поеду в совхоз «Заря» за помидорами, взял свой велосипед с двумя багажниками, прихватил из дома сумку хозяйственную зеленого цвета, кусок веревки (тот самый, с которым лазил в ДК «Октябрь»), целлофановый и матерчатый мешки. Я был одет в белую майку с синей отделкой, синее спортивное трико, кепку из джинсовой ткани с длинным козырьком. С собой у меня был еще старый застиранный спортивный костюм бордового цвета. По дороге я узнал, что в городе появилось пиво, в ларьке на улице 50 лет СССР купил пять бутылок, выпил одну из них. Я заехал на оросительный канал, там, напротив пляжа, встретил двух незнакомых мне парней. Они выпивали вино. Я предложил им пиво, они угостили меня вином, я выпили опьянел, так как целый день не ел. Я решил взять что-либо из овощей на любой даче и ехать домой.

Я поехал на велосипеде вдоль оросительного канала в сторону химзавода. Между оросительным каналом и дачами я заметил на каком-то дачном участке капусту, оставил велосипед на берегу оросительного канала возле дерева, остался в трусах, футболке, куртке от спортивного костюма и кепке. Я взял с собой столовый нож с пластмассовой ручкой белого цвета для того, чтобы срезать вилок капусты. Я в брод пересёк дренажный канал. На дачах было много людей. Я проверил три-четыре участка, но подходящего ничего не нашёл.

Через забор я попал на очередную дачу, сначала там людей не видел, стоял за домиком и всматривался. Затем я увидел женщину (возрасти одежду я не запомнил): она наклонилась и что-то собирала на земле. Мне была видна верхняя часть её ног. У меня сразу возникло желание, я даже забыл, зачем пришёл. Я присел и стал онанировать. В процессе этого занятия я высунулся из-за домика, так как мне нужно было видеть все время женщину, и тут я заметил еще одну женщину на этом же участке. Я не могу пояснить, разный у женщин был возраст или одинаковый, их рост, телосложение и одежду я не заметил. Эти женщины заметили меня. В руке у меня был нож. Они что-то закричали. На соседнем участке я заметил людей, подумал, что на крик женщин придут мужчины и меня здесь поймают.

Я и так был в возбужденном состоянии, а тут еще поднялся крик. Я пришёл в ярость, что-то тоже начал кричать, попытался убежать в сторону дамбы… но споткнулся о доски на земле и, по-моему, упал. Нож все еще был у меняв руке.

В это время я почувствовал удар чем-то тяжелым по спине — видимо, палкой или доской. Кто-то из женщин стал хватать меня руками, так как обе женщины оказались близко от меня. Я стал размахивать ножом, который был у меня в правой руке. Делал я это, видимо в целях самообороны: убивать никого не хотел. Одну женщину порезал или обеих, когда я размахивал ножом, затрудняюсь сказать. Сколько ударов я нанес ножом женщинами в какие части тела, тоже не помню…. Не могу пояснить, как я выбрался с того участка и оказался на берегу оросительного канала.

Более поздние протоколы допросов в основном близки к приведенному выше — за одним, пожалуй, исключением. В них уменьшается роль мотива мастурбации, а то и вообще исчезают упоминания о ней. С одной стороны, это, вероятно, связано с провалом надежд на благоприятный результат психиатрической экспертизы, подтвердившей вменяемость Муханкина. Последний, похоже, ошибочно полагал, что онанизм — это чрезвычайно опасная аномалия. С другой, подследственный, видимо, решил, что устранить намеки на сексуальную мотивацию — в конечном счете, в его собственных интересах. Если считать, что это так, то он не ошибся, поскольку его действия так и продолжали трактоваться как комбинация воровства со злостным хулиганством.

Показательным примером отредактированной версии в целом по-прежнему удобных для следствия показаний Муханкина является протокол допроса от 8 декабря 1988 года, где события представлены так:

18 августа, во второй половине дня, я на велосипеде приехал на дачи. Вообще я собирался ехать на сутки в совхоз «Заря», у меня с собой было 5 бутылок пива, сумка, целлофановый и тряпичный мешок, и я собирался у знакомого агронома что-нибудь выпросить из овощей, например, кабачков. Я ехал на» Зарю» по оросительному каналу мимо дач. На канале с незнакомыми мне ребятами я выпил пиво… Когда проезжал мимо дач, пропало желание дальше ехать, и я решил посмотреть, может, здесь что-нибудь сорву из овощей да поеду домой. Без сумок, с одним небольшим столовым ножиком, оставив велосипед и свою одежду на канале, я пошёл к дачам. На мне были надеты трусы, «олимпийка», майка и фуражка джинсовая. Я перешёл через дренажку, перелез через забор, прошёл по проходу, посмотрел, что на дачах никого нет. Примерно с середины прохода стал перелезать через забор и ходить по дачам, точнее, по участкам, в поисках, чтобы сорвать. Мне было все равно, что рвать, уже был настрой ехать домой.

Я прошёл примерно три дачных участка, ничего не сорвал, решил через последнюю дачу перелазить и через дренажку уходить. Но за дачей услышал какой-то разговор, непонятный мне. Я насторожился и спрятался за дачу. Потом потихоньку подошёл сзади к углу дачи и увидел, что там хозяйка. Я опять спрятался, решил, что надо уходить. Хотел выйти с другой стороны дачи, но увидел, что женщина что-то тянет — железку или прут. Я опять спрятался. Я стоял между забором и дачей, тоже позади дачи. Сетка заборная была примерно моего роста, и без шума я бы не перелез. Справа были доски гора. От забора и на расстоянии примерно трех метров все было забросано досками с гвоздями. Понял, что через доски я не перелезу, и придётся выходить в открытую и, обойдя доски, бежать.

К этому времени меня уже заметили. Это я понял потому, что, когда я вышел из-задачи, одна из женщин держала в руках здоровую доску и у другой была также в руке какая-то ржавая железка. Когда я проходил, одна из них с криком набросилась на мена, хотела снизу ударить меня железкой, зацепила за трусы, я рванулся, услышал, как что-то затрещало: это с левой стороны разорвались трусы. И сзади в это время я получил удар по спине доской. Удар был сильный, чуть дыхание не перекрыло. Кто-то из женщин меня схватил, обе стали кричать на меня. Я упал на колени. Что было потом и как я порезал женщин, не помню. Помню, что я отбивался и вырывался, затем почувствовал, что от меня отскочили, я свободен. И я побежал. Как и куда бежал, не помню…

В этой версии история Муханкина получает совсем иное измерение. Теперь он выглядит всего лишь мелким воришкой, застигнутым врасплох, которому едва удалось спастись от разъяренных женщин, чуть не убивших его досками и ржавыми железками. Его последующие действия и нанесенные им ножевые раны могут восприниматься почти как некоторое превышение допустимой меры самообороны.

На суде Муханкин круто поменял линию поведения и самым решительным образом отказался от данных ранее показаний. Его положение облегчалось тем, что мать и дочь К. не смогли твердо заявить, что именно Муханкин ответствен за нанесенные им ранения. Например, Наталья К. сказала: «Точно сказать, что именно этот человек нанес мне удары, не могу». А её мать Ксения заявила: