Вся история Петербурга. От потопа и варягов до Лахта-центра и гастробаров - Лев Яковлевич Лурье

новый способ понимания города, который он сам назвал урбанизмом. Его теория заключалась в том, что основная функция мегаполиса состоит в равномерном обеспечении людей разного рода инфраструктурой. На определенное число кварталов Эшампле приходилось известное количество зелени, магазинов, детских садов и школ, больниц и так далее. Такой взгляд был гуманным, но в то же время он не оставлял причин для того, чтобы разные части города отличались друг от друга.

Рецептом Ильдефонса Серда пользовались, на самом деле, и строители Гаванского городка в начале XX века, и авторы конструктивистских жилмассивов, и даже многие из проектировщиков сталинских ансамблей. Однако начиная с конца 1950-х годов идея урбанизации как распространения сети обслуживания населения вытеснила все предыдущие представления о городе и оказалась доминирующей.

Конечно, советские спальные районы довольно сильно отличались от района Эшампле в Барселоне. Обаяния буржуазного города XIX века в них совершенно не было. Во-первых, они делились не на привычные кварталы, а на микрорайоны. Это такие довольно большие территории, внутри которых нет полноценных улиц, зато есть минимальный набор удобств вроде школы, магазинов с товарами первой необходимости, детских площадок и так далее. Здания совершенно не обязательно стоят по периметру микрорайона, они могут быть размещены сравнительно свободно: с интервалами с отступом от улицы, в несколько рядов и так далее. Преимущество микрорайонов заключается в том, что внутри них есть довольно большое, почти полностью пешеходное пространство. Есть, конечно, и большие минусы. В отличие от привычных для Европы, в том числе и старого Петербурга, кварталов, микрорайоны не образуют уличный фронт с магазинами, кафе, мастерскими и другими заведениями. Они гораздо хуже защищают от ветра. Расстояния между объектами слишком велики, пешие прогулки ко всему затруднены необходимостью переходить широкую проезжую часть.

Другая особенность модернистской застройки заключалась в материалах и качестве самих домов. Возведение зданий из типовых секций предполагало их визуальную монотонность. Можно сравнительно легко отличить Невский проспект от Каменноостровского, хотя бы по одному-двум узнаваемым сооружениям. Разницу между Дачным и Щемиловкой могут обозначить только специалисты или внимательные к пейзажу местные жители. Новый ландшафт складывался унылым: серым, однообразным и сравнительно безлюдным.

В генеральном плане 1960-х заложили простой рациональный принцип организации огромных городских пространств. За минимальную единицу планирования принимали микрорайон на 6–12 тысяч жителей. Внутри него можно было пешком дойти до магазина, столовой, школы, не переходя улицу. Путь должен был быть не больше полукилометра. Несколько микрорайонов объединялись в жилой район. Жилой район не пересекали слишком загруженные городские магистрали. В центрах жилых районов, которые не могли находиться дальше полутора километров от любого из домов, собирались строить большие продовольственные и промтоварные магазины, клубы, кинотеатры, поликлиники и так далее. Словом, здесь были практически все учреждения, куда имело бы смысл попадать раз или несколько в неделю. Наконец, из жилых районов складывались административные. Всего их в Ленинграде стало 16. В каждом планировали стадион, дом пионеров, универмаг, дом культуры, дворец бракосочетаний, здание местной администрации.

Никаких идей об альтернативном центре города не осталось. Генеральный план 1966 года признавал главной ленинградской улицей Невский проспект. Стремление к некоторой диверсификации свелось к тому, что на окраинах строили учебные заведения. В Ульянку, например, перенесли Ленинградский кораблестроительный институт. Однако чаще, чем вузы, на периферии появлялись профессионально-технические училища, которые предоставляли среднее специальное образование и редко давали своим выпускникам большие перспективы самореализации. (Илл. 33)

Среди новых районов появлялись более или менее симпатичные. Скажем, планировка Фрунзенского района, которой занимался архитектор Давид Гольдгор, оказалась сравнительно удачной. Дома стояли по меркам того времени компактно, улицы проходили параллельно и перпендикулярно друг другу, пустырей внутри застройки оставалось не так и много. Были однако и места, где дома могли на сотню или больше метров отступать от улицы, здания распределялись не слишком равномерно и складывалось тотальное ощущение необжитости.

В идеале к новым районам должны были подходить станции метро, всюду собирались устроить остановки общественного транспорта. На деле же трамваи и автобусы могли ходить редко, появление станций метрополитена запаздывало на десятилетия. Фрунзенский район начали застраивать в начале 1960-х годов. Метро «Купчино» открылось в 1973, однако и оно от многих кварталов располагалось на расстоянии нескольких километров. Станции «Бухарестская» и «Волковская», которые решали проблему, запустили уже в XXI веке.

В дефиците оказывался не только транспорт. Жилые дома появлялись куда раньше почти всей запланированной инфраструктуры. Не хватало школ, поликлиник, магазинов, спортивных площадок, кафе. Миллионы людей переезжали в желанную отдельную квартиру и оказывались в нигде. Путь от дома до работы или до центра города чаще всего представлял собой мучительное испытание.

В результате возникло фактически два города — старый Петербург и социалистический Ленинград. Жители последнего могли годами или вовсе никогда не бывать на Невском проспекте или Стрелке Васильевского острова. Они никак не соприкасались с главными культурными институциями города: Русским музеем и Эрмитажем, театрами, лучшими детскими кружками и библиотеками, старинными парками.

Постепенно какие-то из новых районов «прирастали» к центру, становились его частью. Однако Петербург и сейчас продолжает расползаться во всех направлениях. Разделение на два города не только не преодолено, но и продолжает усугубляться.

Типовое строительство

Социалистический Ленинград строили практически полностью из типовых зданий. Индивидуальные проекты стали редчайшим исключением. Архитекторы в мастерских по большей части занимались разработкой стандартных жилых домов, торговых центров, кинотеатров, универсамов, школ и так далее. Такая деятельность предполагала множество ограничений и результат, всегда далекий от идеала. И все же в ней были свои удачи и неудачи.

Важнейшим шагом после того, как запустили массовое производство первых пятиэтажек, стало изменение подхода к проектированию. Изначально разрабатывались именно типовые дома, то есть из определенных деталей можно было собрать только один вариант итоговой конструкции. Довольно быстро от такой практики стали уходить. Из тех же секций, из которых собирали пятиэтажки, постепенно научились строить дома в девять этажей. Это уже казалось прорывом, так как позволяло хоть немного уйти от монотонности, придать застройке некоторый живой ритм.

«Хрущевки» — а к ним относились серии домов Г, Ги, 1–506 и 1–507 — продолжали строить вплоть до 1972 года. Следующей известной ленинградской серией стала ЛГ-600, так называемые «дома-корабли». Их особенностью было чередование сплошных темных линий окон со светлыми стенами. Возникало ощущение растянутости зданий на плоскости, благодаря которому они и получили название. Теперь уже единицей проектирования служил не дом целиком, а то, что называлось блок-секция — лестничная площадка с квартирами вокруг нее. Из одинаковых блок-секций можно было собирать совершенно разные дома. В серии ЛГ-600 в какой-то момент научились делать поворотные секции, то есть