И море, и Гомер – всё движется любовью… - Евгений Михайлович Голубовский
В Одессе был целый клан Сосюр. Старожилы помнят Бориса Яковлевича Сосюру, невропатолога, возглавлявшего в Доме ученых секцию «Одессика», помнят Любовь Яковлевну Сосюру, Кирилла Антоновича Великанова и Полину Георгиевну Никифорову…
Это в их доме, когда болел, прятался от киевских друзей-недругов Володимир Сосюра.
Здесь останавливалась, приезжая в Одессу, Татьяна Тэсс.
Я встречался с нею несколько раз, водил её по мастерским одесских художников, слушал её интереснейшие воспоминания
Татьяна Николаевна готовилась к тому, чтобы стать пианисткой. Закончила Одесскую консерваторию. Но продолжала писать стихи. Её стихов у меня нет, но есть несколько книг, выпущенных в Одессе, в Харькове, в двадцатых, где каллиграфическим почерком выведено – «из библиотеки поэзии Тани Сосюры», ходила на заседания студии «Потоки Октября», когда их вёл Багрицкий.
Блистательные устные новеллы – о Бабеле, Багрицком слышал я от Татьяны Николаевны. И то, как она уговорила Бабеля фотографироваться у неё, и то, как Бабель был влюблён в тишину Ближних Мельниц, и мама Тани уже нашла для него флигелек, рядом с их дома на Пишенина, и хотел же он вырваться из этой опасной Москвы…
Я обрадовался, что Татьяна Тэсс эти свои воспоминания о Бабеле позже записала и опубликовала. Посмотрел сегодня – они есть и в сети.
А каким интересным был её рассказ о прогулке по Одессе, по улицам, носящим имена её друзей с замечательным экскурсоводом Валентиной Ковач. Это эссе было опубликовано в журнале «Наука и жизнь» № 5 за 1983 год «На углу Филатова и Гайдара». В названии – адрес Вали Ковач, а в тексте оживают Багрицкий и Паустовский, Бабель и Вера Инбер, Ильф и Петров…
Но, конечно же, широкий читатель ценил в Татьяне Николаевне не столько мемуариста, сколько – заступницу. Сотни писем приходили на её имя в редакцию, где ей рассказывали о несправедливостях. Всем журналист помочь не может. Но, если письмо вызывало у неё слезы, если днями болела душа, она ехала в любую Тьмутаракань, чтобы встретиться, написать, а значит – помочь.
Кстати, и одесским художникам она помогала. Не брала в подарок работы, хоть ей предлагали. Объясняла, что со своих гонораров может позволить себе купить, поддержать, помочь. Помню, у Осика Островского на столе, под стеклом лежало письмо Татьяны Николаевны, – как она каждый день вглядывается в его зимний пейзаж и видит волшебный город своего детства.
Кстати, в одну из прогулок Татьяна Николаевна показала мне дом в Лютеранском переулке, 5, где в квартире № 1 она родилась в 1906 году.
– Так что, тут будем ставить мемориальную доску, – полушутя спросил я её.
– Нет, что вы, я ведь не Вера Инбер, которая ещё в тридцатых написала стихи – «Переулок моего имени». Да и не ощущаю связи с этим местом, моя родина – Ближние Мельницы…
Редко бываю я сейчас в тех местах. Когда-то, когда работал в «Вечерке», ежедневно, на 10 трамвае в город, по этой улице, мимо этого дома…
Разрушается и этот заповедный уголок. Вторглись высотки. Уже нет дома, где родилась Зинаида Райх, артистка, жена Есенина, а затем Мейерхольда.
Да и дом Татьяны Тэсс перестроен до неузнаваемости.
Я же ставлю старую фотографию, где дом ещё тот, куда приходили Бабель и Багрицкий.
Написал этот текст и неожиданно вспомнил, чем ещё запомнился мне этот район.
Первое письмо в освобожденную Одессу.
Представьте, военный летчик, одессит, Герой Советского Союза Евгений Горелик утром узнает, что освобождена Одесса, где в оккупации оставались его мама, отец… А через пару часов – задание, лететь бомбить нефтяные скважины Румынии.
Что делает Горелик? Правильно – пишет письмо домой. Вставляет его в гильзу. И, пролетая над Одессой, снижается над своей улицей Пишенина и сбрасывает гильзу с письмом.
А по улице идет женщина с дочкой, девочка видит, падающую с парашютиком из платка гильзу. Мать истерически кричит – не трогай, взорвется. Но девочка уже вынимает письмо. И адрес…
Я держал это письмо с неба в руках. Был в этом доме. Написал об этом в «Вечерке», тем более, что мне очень понравился Евгений Горелик. Насколько знаю, это первое письмо в Одессу, от 10 апреля 1944 года, пришедшее на Ближние Мельницы, сейчас в историко-краеведческом музее.
Бориневичи
Культурные гнёзда Одессы.
Дома, которые были на слуху, где собиралась интеллигенция.
До революции к таким «культурным гнездам» относился дом художника Буковецкого. Писал я о доме Добролюбских, о доме Олега Соколова, где возрождены были открытые двери для всех – по средам…
Сегодня захотел назвать ещё одну фамилию, когда-то в Одессе очень известную, ещё одно «культурное гнездо», связавшее несколько поколений.
Это Бориневичи.
Мне повезло – я часто бывал в гостях у Зои Антоновны Бориневич-Бабайцевой.
В «Вечерней Одессе» публиковал очерк о погибшем на фронте Игоре Бориневиче.
Но начну все же с основателя династии ученых – Антона Самуиловича Бориневича, городского статистика, экономиста, демографа.
Открываю справочник «Вся Одесса» за 1908 год. Бориневич проживает на Старопортофранковской, 25.
Бывают же незыблемые адреса – в этот дом в шестидесятых годах, спустя 60 лет, приходил и я к Зое Антоновне.
Антон Самуилович был из крестьян. Его отец поселился в Одессе, здесь в 1855 году родился Антон. Всего добился сам. С 10 лет зарабатывал деньги, чтоб учиться. Поступил на физмат Новороссийского университета в 22 года, но за участие в народовольческом кружке был отправлен в Восточную Сибирь.
К этому времени у него была верная подруга, тоже математик, Генриетта Савельевна Финкельштейн. Девушка из богатой еврейской семьи. И еженедельно ссыльнопоселенцу она отправляла книги для занятий.
Как только освободили, Антон и Генриетта обвенчались. Для этого ей пришлось креститься, стать Евгенией Савельевной.
С 1887 года они вновь в Одессе, где Антон Самуилович начинает работать городским статистиком. Это он организовывал в Одессе беспримерные однодневные переписи населения в 1892, в 1897, в 1915, в 1917 годах.
Его статистические работы высоко оценил учёный мир. Но Бориневичу повезло, что на его работы ссылается Ленин в первой же своей книге.
И когда победили большевики, они оставили Бориневичу его собственный дом в полное пользование. Один из немногих частных домов Одессы – Старопортофранковская, 25.
Кто только не бывал в этом доме?
Конечно же Лев Бронштейн, тогда
