Фарангис - Махназ Фаттахи
Добравшись до родительского дома, я обнаружила отца сидящим на крыльце в одиночестве.
– Салам, папа.
– Алейкум салам, доченька, – ответил отец с очевидной для меня ноткой беспокойства в голосе.
– Что-то случилось? – спустив со спины Сохейлу, взволнованно спросила я. – Почему ты грустишь?
В ответ на молчание отца я подошла к нему ближе и поцеловала в лоб.
– Заходи внутрь, я тоже сейчас приду, – сказал отец, крепко меня обняв.
– Я все же пока посижу рядом с тобой.
– Мне очень плохо, Руле…
– Расскажи, что случилось? – взяв отцовские сухие и потрескавшиеся руки, спросила я.
– Все же пойдем в дом…
– А ты когда пришла? – удивленно спросила меня мама, застав нас с отцом на пороге.
– Только что. Мама, что с папой?
– Он недавно вернулся из Гилянгарба в таком состоянии и не рассказывает о том, что там случилось.
– Сердце мое обливается кровью из-за этих людей… – вернувшись из ванной, сказал отец. – Чего мы только не пережили во время войны…
– Кто эти люди? О ком ты говоришь?
– Ни о ком…
– Тебе хочется с кем-то поругаться? Папа, скажи мне просто, что случилось. Обещаю, я не буду ничего предпринимать.
– Ничего страшного не произошло… Сегодня в Фонде по делам мучеников мне сказали, что подорвавшийся на мине Джомэ мучеником не считается, – не сдержав слез, выпалил отец.
– Они ошибаются… Так нельзя говорить… Они ведь не видели истерзанного тела ребенка после взрыва… – с трудом сказала я, пытаясь проглотить комок в горле.
– Прекратите… – не выдержала мама.
– Дело не в правах Джомэ… Я просто хочу знать, мученик ли мой сын, – говорил метавшийся из стороны в сторону отец. – Жена, подай мне сумку. Мне надо уйти.
– Куда ты идешь?
– Я хочу поговорить с Рахбаром[10].
– Папа, ты плохо себя чувствуешь. Лучше останься дома, завтра утром я сама отправлюсь в город.
– Нет, Фарангис! Хватит! Я не хочу, чтобы шла ты! Мне плохо, и я хочу пойти к Рахбару один!
– Ты же ведь погибнешь по пути! – переживая, воскликнула мама, видя серьезность намерений мужа. – Когда в последний раз ты ездил в Тегеран! Это слишком далеко.
– Это моя страна, и никто меня здесь не убьет. Я отправлюсь в Тегеран один и скоро вернусь!
Схватив свою сумку и хлопнув дверью, отец вышел из дома.
Взяв на руки дочь, я поспешила за ним и тут же вспомнила те дни, когда мы вместе шли на утренние работы.
– Отец, остановись! – закричала я вслед ему, не в силах больше сдерживать слезы, хлынувшие у меня из глаз при взгляде на согбенную спину отца. – Прошу тебя, остановись ради Джаббара, Саттара, Симы и Лейлы… Разве кто-то видел, как Сима села на мину, как оторвало пальцы Саттару или, может, ампутированную руку Джаббара?
– Кровь Джомэ на камнях Авезина! Разве ты этого не понимаешь, Фарангис?
До самого Гурсефида с Сохейлой на спине я шла за отцом, пытаясь переубедить его, однако все мои попытки были безуспешны.
– Не переживай, Руле, – целуя внучку, сказал отец. – Я скоро вернусь…
Понимая, что ничто не способно успокоить бунтующее сердце отца, я больше не настаивала и проводила его в путь, посадив в одну из встречных машин.
С тех пор каждый день я сидела перед домом и наблюдала за машинами, проезжавшими мимо по трассе, в ожидании увидеть родное отцовское лицо. При каждом взгляде на стариков, которые выходили из машин, я вздрагивала и все чаще повторяла себе:
– Если с ним что-то случится, я себе этого не прощу…
Однажды вечером, через пять дней, отец все-таки вернулся домой.
– Ты увиделся с Рахбаром? – сразу же спросила я.
– Увиделся! – победоносно воскликнул он, крепко меня обняв.
Я не могла поверить собственным ушам. Как старый человек из какого-то отдаленного приграничного иранского селения смог повидаться с самим Рахбаром в Тегеране?!
– Вот! – размахивая конвертом, кричал прослезившийся отец, то и дело прикладывая письмо к губам и глазам. – Это почерк самого Рахбара!
Нас тут же окружили односельчане, на всех лицах были написаны радость и удивление. Вместе мы отправились домой в Авезин, где, собравшись в одной комнате и слушая отца, долго плакали и смеялись.
– Но отец, как же тебя так просто пропустили к Рахбару?
– Вы думаете, что, раз я стар и родом из села, то не смогу добраться до самого Рахбара?
– Нет, что ты! Ты у нас очень шустрый! Ты же ведь мой отец! – смеялась я, даже не припоминая, когда в последний раз я видела его настолько счастливым.
– Мне составило много труда найти его адрес. Когда я все-таки добрался вечером до его дома, меня не хотели пропускать внутрь. «Пропустите меня! – кричал я им. – Я родом из Гилянгарба! Я приехал издалека! Мой сын стал мучеником, трое детей стали инвалидами из-за мин, а дочь – герой войны! Мне нужно увидеть Рахбара!». Я просидел там всю ночь и утро, пока про меня, неумолимого и упрямого старика, наконец, не доложили ему. Увидев Рахбара, я поначалу обомлел и не осмеливался подойти ближе, однако потом все-таки поцеловал ему руку. Я рассказал ему, откуда я родом, поделился историей нашей семьи и пожаловался на то, что Джомэ не хотят причислять к мученикам. Всё внимательно выслушав, он очень взволновался и тут же принялся писать письмо, которое вручил мне, а затем, неожиданно поцеловав в голову, велел со спокойным сердцем отправляться домой.
От слов отца у меня потекли слезы по щекам.
– Как же тебе повезло, что ты увиделся с имамом, – крепко обняв отца, сказала я. – Ты оказался еще более бойким, чем я. У тебя очень чистое сердце, папа…
Много соседей и родственников приходило с тех пор, чтобы повидаться с отцом и выслушать его необычную историю. Отец же очень гордился письмом, которое он впоследствии по указанию Рахбара отнес в Фонд по делам мучеников.
* * *
Через несколько лет после этого события мое сердце
