Вчера была война - Игорь Глазунов
Последовавшие через несколько дней события стали очередным водоразделом моей жизни.
Само прохождение мавзолея заняло десяток секунд. Эмоции в момент входа в мавзолей зашкаливали, но точно помню, что то, что я увидел, не совпало с моим воображением. Глаза разбегались, пытаясь поймать что-то сверхъестественное. Два подсвеченных гроба и совсем непохожие лица на те, которые на нас смотрели с портретов. И вот уже выход. Идём вдоль кремлёвской стены. И это всё?
В жизни я побывал во многих знаковых мифических местах. Наибольшее впечатление по эмоциональном накалу произвело прохождение Гроба Господня в Иерусалиме.
Такая же очередь. Само прохождение занимает несколько секунд. Взволнованность. Выход.
После посещения Мавзолея мы гуляли с отцом по Красной площади. Подходили к памятнику Минину и Пожарскому, прошлись по Васильевскому спуску. Кузнецкий мост. Дом правительства. Я впитывал с каждым глотком воздуха всё, что дарила мне судьба. А вечером был «вежливый» ужин дома. Я уже понимал и чувствовал, что в этом доме я чужой. Возникавшую неловкость пытался скрасить отец. Какие-то вопросы, какие-то ответы. У меня было одно желание – чтобы скорее эти обеды и ужины заканчивались. После ужина брат и сестра пропадали в этой огромной квартире. Отец уводил меня в мою комнату, и мы с ним о чём-то беседовали. Он расспрашивал меня про мою кулдигскую жизнь. Общения не получалось. Да и должно ли оно было быть? Мы были чужими.
Наверное, какая-то женская интуиция подсказывала жене отца, что пускать меня в свою жизнь нельзя, и она с блеском реализовала через несколько дней свой план, который развернул мою жизнь в очередной раз не во имя, а вопреки.
Последовавшие через несколько дней события стали очередным водоразделом моей жизни.
Наступило новое утро. Мы с отцом едем на троллейбусе в школу, в которой я буду учиться. Волнуюсь. Мне уже объяснили, что обучение в школе раздельное. «Почему? Это как? Для чего?» «У нас так принято в элитных школах. Ничего, пообвыкнешь и станешь московским школьником», – отвечал отец. В моём богатом воображении я уже им был.
Троллейбус переполнен. Меня «вынесло» к окну и придавило, еле дышу. Это моя первая поездка на троллейбусе. За окнами пробегают московские улицы, далеко не такие красивые, как это показывали в кино-журналах. Дома каменные двух-, трёхэтажные. Стеклянные витрины магазинов. Всё, что я вижу для меня непривычно, интересно. «На следующей выходим!», – слышу голос отца.
На остановке меня буквально выносят из троллейбуса и я оказываюсь на тротуаре. Людей – море! Все куда-то спешат. На улицах много машин. Гудки клаксонов, звуки тормозящих и набирающих скорость машин. Идём по улице и мне интересно смотреть на всё это. И вот уже здание школы. Заходим.
В школе тишина – весенние каникулы. Поднимаемся по широкой каменной лестнице. Вдоль ступенек, как в музее, какие-то скульптуры. Идём по широкому светлому коридору. Полы паркетные, огромные окна. В стенах длинного коридора ниши с каменными вазами, в которых растёт какая-то вьющаяся красота. На дверях надпись – «ЗАВУЧ». Заходим. Садимся. Отец представляет меня: «Это мой сын! Приехал из Латвии». Несколько ничего не значащих вопросов ко мне.
Дальше разговор шёл о порядках в этой школе, о документах, которые нужны, о форме, сменной обуви, обедах и ещё уже не помню о чём. После нашей Кулдигской школы со старыми партами, несчётное количество раз перекрашенными, это был дворец. Я примерял себя к этому дворцу, к этим порядкам и понимал, что моему вольнодумству тут не будет места.
Учился я всегда играючи, легко и понимал, что в нужный момент «поднажму» и вольюсь. Отец узнал всё о программе седьмого класса. Потом мы ещё с отцом где-то гуляли по центру, ели блины с красной икрой, ездили на метро. Всё было ново, не изведано, чудно и прекрасно! Я всё время примерялся, когда и в какой момент я назову его папой? Эта мысль постоянно мучила меня. Я строил своё общение с ним без прямого обращения. Это было нелепо, но переступить через себя и назвать его папой я так и не сумел.
Очередной день моей новой жизни заканчивался, как обычно, ужином, на который я шёл, боясь в очередной раз сделать что-то не так. Вроде всё обошлось. После ужина ушёл в свою комнату, взял книгу и долго читал. Засыпал я с трудом…
Утром ко мне в комнату вошёл отец, потрепал меня по голове: «Я улетаю в командировку, буду через три дня. Ты давай не скучай, осваивайся тут». И ушёл! Завтракали вежливо, молчаливо. После завтрака я спросил жену отца, могу ли я пойти погулять. «Не спеши! Мы что-нибудь придумаем», – ответила она.
В ожидании «придумаем» я ушёл в свою комнату. За окном была Москва! Все эти дни вечерами, перед тем как лечь спать, я подолгу смотрел в окно на Спасскую башню. Даже придумал игру. Глазами ловил движение большой стрелки кремлевских курантов. Двигались они медленно, отсчитывая последний день моего пребывания в Москве. Но я этого ещё не знал. Перезвон кремлевских курантов проникал в каждую мою клеточку. Волшебное мерцание рубиновой звезды, подсвеченные узорчатые остроконечные стены Кремля – все это создавало непередаваемое, незабываемое впечатление!
Я стоял у окна и смотрел на Кремль! Четыре дня Москвы перевернули мою жизнь. Контрасты и отличие от вчерашней жизни в Кулдиге были невообразимо невероятными! «Громадьё» Москвы обрушилось на меня всей своей мощью. Всё, что постоянно присутствовало в нашей обыденной жизни, в песнях, книгах, стихах, открытках, кино – вот оно тут перед глазами. Эмоции переполняли меня. Передо мной открывались новые возможности! Потом память долго возвращала меня в Москву в отдельные эпизоды этих незабываемых дней счастья, пролетевших, как одно мгновенье.
Игорь! Ты уже взрослый мальчик. У нас своя
