Семь эпох Анатолия Александрова - Александр Анатольевич Цыганов
Впрочем, у всех этих хлопот был один очень важный и очень жирный плюс: в их преодолении Анатолий Александров приобретал опыт уже не учёного, а организатора. Причём с умением преодолевать встроенные в любую государственную и бюрократическую машину тормоза. И когда помощь со стороны главы Судпрома, наркома Ивана Тевосяна, стала постоянной и действенной, это также было важной победой Анатолия Петровича, вполне сравнимой с самим созданием противоминной магнитной «системы ЛФТИ». Ибо мало создать – надобно ещё и сделать…
Ну и, наконец, ко всем вышеперечисленным препятствиям необходимо добавить сопротивление самих флотских.
О характерном случае – причём с командованием корабля, уже испытавшего подрыв на мине и кое-как доведённого до дока, – рассказывает будущий Герой Соцтруда, лауреат Ленинской и Сталинской премий Владимир Тучкевич:
«Нашей группе пришлось также работать и на упомянутом выше крейсере «Максим Горький». На одном из ленинградских судостроительных заводов ему восстановили носовую часть и разместили на палубе обмотки защитной системы ЛФТИ. …После завершения этой работы, как всегда (по положению), я обязан был доложить командиру корабля новые секретные тактические данные о глубинах, на которых корабль мог безопасно ходить при включенной системе ЛФТИ с токами в обмотках, установленными нами.
Я прибыл на крейсер, поднялся на верхнюю палубу, где находилась каюта капитана и комиссара, приставленного к нему для контроля его действий, и вошёл в каюту. Капитан (в чине контр-адмирала) и комиссар сидели за столом. Я поздоровался и подошел к ним, чтобы доложить о завершении работы по защите корабля от магнитных мин. Я был в штатском. Мне не предложили сесть, и вдруг капитан корабля разразился репликой, которая меня поразила и привела в негодование:
– Вы изгадили (он выразился более неприлично) весь мой корабль!
Возмущенный, я сел. Тут комиссар вступил в действие и уже с матерной бранью обратился ко мне:
– Как вы смеете сидеть в присутствии командира крейсера!
Я встал и сказал:
– Если вас не интересуют новые тактические данные крейсера, я передам их в штаб.
Повернулся и вышел. Удивило меня больше всего то, что командир, испытавший на собственном опыте действие немецкой магнитной мины, не понимал необходимости и полезности проделанной нами работы. Конечно, внешний вид обмоток на палубе с довольно грубым их креплением не ласкал глаз. Но в условиях войны последнее не имело особого значения. И он должен был благодарить ученых Физтеха за разработку защиты от этого оружия и установку системы ЛФТИ на его корабле». [170, с. 33]
И неоспоримо верный вывод Владимира Тучкевича: «По-видимому, уровень его культуры и профессионализма не соответствовал занимаемому посту. То обстоятельство, что до начала войны корабли не были оборудованы системами защиты от магнитных мин, было, очевидно, в немалой степени связано с тем, что и в более высоких эшелонах военной власти находились люди, подобные командирам крейсера «Максим Горький». [170, с. 33]
Объективности ради надо пояснить, что контр-адмирал никак не мог быть командиром лёгкого крейсера; обоими крейсерами в составе Балтийского флота командовали капитаны 1‐го ранга, а «Максимом Горьким» конкретно – капраз Анатолий Петров (при военном комиссаре Лазаре Эпштейне). Адмирал на «Горьком» мог тогда быть только один – начальник отряда лёгких сил, в который и входили крейсера «Киров» и «Максим Горький», контр-адмирал Валентин Дрозд.
Впрочем, эти детали в данном случае не важны: любой моряк и сегодня подтвердит, что дело тут не в профессионализме или наоборот, а в той буквально физической боли, которую каждый флотский офицер испытывает при виде непорядка на корабле. Или, по крайней мере, должен испытывать.
Но важно другое: сочетание всех указанных факторов, от объективных до личных, и привело к тому, что только 31 декабря 1940 года состоялось решение Главного военного совета Народного комиссариата Военно-морского флота СССР об оборудовании кораблей флота «системой ЛФТИ». И даже после этого, в апреле 1941 года, сам главком ВМФ СССР адмирал Н.Г. Кузнецов высказывал сомнения по поводу срочности этой работы. Мол, и кабеля нужно много, а его не хватает, и корабли от службы отрываются…
Хорошо, что присутствовавший на том же совещании 1‐й секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б), а по совместительству член Военного совета Ленинградского военного округа и член Главного военного совета ВМФ СССР Андрей Жданов резко оборвал подобные речи: «Так сейчас-то мы можем кабель получить от тех же немцев, а если мы сейчас, срочно, не оборудуем корабли этим вооружением, так будут огромные потери! Нужно немедленно, как можно быстрее оборудовать корабли этой системой!» [191, с. 57]
Как показала история, заказывать кабели у немцев оставалось не долее двух месяцев. Потом началась война, в которой германский флот загодя, ещё 18 июня, начал блокировать фарватеры на Балтике минными заграждениями, а германская авиация в ночь с 21 на 22 июня вывалила первые магнитные мины на рейдах Севастополя. На рассвете 22 июня немцы сбросили 16 донных мин вокруг Кронштадта – южнее маяка Толбухин и между островом Котлин и Ленинградом. И кроме нескольких опытовых кораблей, оборудованных «системой ЛФТИ» едва ли не в порядке исключения, советский военный флот к защите от этой угрозы оказался не готов…
Часть 3
Эпоха войны
Глава 1
Лучше поздно, чем никогда
С 22 июня 1941 года для группы Анатолия Петровича началось время уже не научного и организационного, а военного подвига.
И это – без всякого преувеличения объективно. Делать необходимую для своего подразделения, армии, Родины боевую работу под угрозой для жизни есть подвиг. В самом изначальном смысле этого понятия.
Уже очень скоро после начала войны почти все учёные института оказались, что называется, на боевых постах. Из трёхсот человек штата ЛФТИ в действующую армию в течение первого месяца войны добровольцами или по призыву ушли 130. Из них 12 человек погибли в сражениях.
Группа же Александрова в количестве примерно десяти человек моталась от Севастополя до Мурманска и от Ленинграда до Сталинграда, пытаясь за пять недель наладить то, что не успели – и не они не успели! – наладить за пять лет. Как на том же линкоре «Марат», где работы начались ещё в октябре 1938 года, но акт приёмки работ был подписан только 18 июня 1941 года…
В первый же день войны Анатолий Петрович направился в Кронштадт, где вместе со своей группой начал срочно размагничивать тральщики. На эти кораблики ложилась пока основная нагрузка по расчистке акватории, а потому они в первую очередь подлежали
