Последнее интервью - Бэлла Алексеевна Куркова
Мгновенно все становится известно. Телеграф какой-то сработал. Он, кстати, в тундре работает гораздо лучше, чем радио. Чукчи узнали, что едет коммунист, будут новые порядки. Шаман понимает, что хана ему придет. И он говорит Пугачеву:
– Значит, так. Давай поборемся, я тебя вызываю на борьбу. Я тебя не пущу в Чаунскую губу, на побережье Певека, если ты меня не поборешь. Поборемся, и если ты меня поборешь, то ты пойдешь в Певек. А если нет, возвращайся назад, дальше мы тебя не пустим.
Чукчи сидят, молчат, они боятся шамана. Шаман здоровый, а Наум Пугачев – низкорослый, худенький, щупленький. И вот Наум принимает вызов. Чукчи даже все заволновались. И вдруг с первого раза Пугачев укладывает шамана на лопатки. Чукчи обрадовались, зааплодировали, поняли, что появился спаситель.
«Спаситель» приехал на берег, вырыл землянку, начал из ящиков делать какую-то мебель. Собрания партийные проводил прямо на берегу, на самой кромке океана. На самом берегу Певекского пролива. Пошла жизнь по-другому. Шаманы постепенно удаляются подальше от больших населенных пунктов. А года через четыре или лет через пять Наум умирает от болезни. Лечить-то было некому.
Вот так создавалась советская власть. И о Пугачеве никто ничего не помнил. Мне советовал о нем написать Олег Куваев.
24 ноября 1960 года в «Советской Чукотке» появляется мой большой материал о Науме Пугачеве, зарисовка или очерк «Шаман на лопатках». Его потом перепечатали даже несколько чукотских районных газет.
Приезжает Олег из Магадана. Я показываю архив и говорю:
– Смотри, что у меня есть.
Куваев говорит:
– Дай мне.
В очередной раз мы с ним поссорились, потому что он заявил, что бросает геофизику и начинает писать рассказы.
«Партия сказала…»
При редакции не было комсомольцев, а я должна была в какой-то организации состоять. Меня хотели приписать к организации геологов. Но, вспомнив скучного парторга Травина, я сказала:
– Не пойду.
В общем, куда-то меня пристроили. По-моему, в райком комсомола. Мне даже предлагали стать первым секретарем райкома комсомола. Я говорю:
– Вы в своем уме? Я в этом ничего не смыслю, только мне комсомола не хватало. Я журналист. Все. Больше не разговаривайте со мной на эту тему.
И вдруг, когда я собиралась в очередную командировку, раздается звонок из райкома партии. Меня вызывают в идеологический отдел. Причем сказано было довольно строго:
– Пожалуйста, в пределах пятнадцати минут чтобы вы были здесь.
Ну, я отправилась. Думаю, наверное, что-то срочное. Прихожу. Разговор, который состоялся там, вызвал у меня большое удивление. Потому что мне вдруг говорят:
– Вы уже больше года работаете здесь. Мы вас пускаем на всякие закрытые партийные совещания, хотя не имеем права делать этого, потому что вы не член партии. А там зачитываются иногда секретные партийные документы. Значит, будьте любезны, соберите рекомендации. Вам пора уже вступать кандидатом в члены партии.
Я ничего не понимала тогда в партии. Насколько она важна, насколько она нужна. Да и нужна ли вообще. Как-то в университете не внушили это. Литературу и западную, и русскую мы знали хорошо. Фольклор знали хорошо. А вот по части партийной – как-то не очень.
И вот на Чукотке от меня требуют стать кандидатом в члены партии. Я спрашиваю:
– А как, как я могу в нее вступить?
– Для этого вам нужно собрать рекомендации. Ну, комсомольская рекомендация у вас будет, потому что вы же комсомолка. Вам райком комсомола ее выдаст. Еще где-то две найдите.
– Я же работаю дома, где я возьму эти рекомендации?
– Ищите, кто вам их даст. Вы же не просто надомница, вы же работаете в газете «Советская Чукотка» в Анадыре. И вас знают в Певеке. У вас много друзей, знакомых. Значит, давайте, пусть вам дадут рекомендации те, кто вам доверяет.
Странное ощущение: к кому-то идти, кого-то просить. Я пошла в райком, к своему другу, который помогал мне во всех случаях. Рассказываю ему весь этот разговор. Он говорит:
– Ты знаешь, здесь тебе не отвертеться, потому что все собкоры являются членами партии. Это обязательно. В противном случае тебя нельзя пускать на все партийные активы. Я первый дам тебе рекомендацию. И давай, обратись к Рубину или к кому-то еще. В районной газете ребята тебе дадут рекомендацию.
– Это что, так обязательно?
– Если ты хочешь быть журналистом, то обязательно.
Я поняла, что, видимо, деваться некуда. Мне дали рекомендации хорошие люди. И через месяц меня приняли кандидатом в члены партии. Так что я вошла в партячейку районной газеты «Чаунская правда». Особенных обязанностей никаких не было. Но если я критиковала что-то в Чаунском районе (а я имела право критиковать), то мне говорили:
– Вы поаккуратнее. Вы состоите в партийной ячейке Чаунского района. Подумайте, зачем вы вредите этому району.
Я возражала:
– Нет, газета – отдельно, а членство в партии – отдельно.
Человек, который со мной об этом разговаривал, на меня посмотрел хмуро и ничего не сказал. Пока обошлось. Ну ладно, думаю, обойдется и дальше. Я продолжала работать. И, собственно говоря, в жизни действительно ничего не изменилось.
Как-то вечером пришли ко мне Олег и Стэлла и Сергей. Зашел еще Богдан Борисович. Мы обсудили всю мою партийную ситуацию. Олег говорит:
– Слушай, а ты попробуй стать писателем, у тебя получится.
– Это еще зачем мне?
– Ну как зачем? Там вовсе не обязательно в партии быть.
– И что, снова выходить из партии?
– Ну и подумаешь, выйдешь.
Он вообще антипартийный был. Решили оставить пока все так, как есть.
И тут Олег опять стал говорить о писательстве. Я его оборвала:
– Ты что, решил стать писателем?
– Да, я хочу бросить геофизику и буду переходить в Союз писателей. Я хочу стать настоящим писателем.
Меня это крайне расстроило. Потому что он был одним из лучших геофизиков не только на Чукотке, но и во всей Магаданской области. Считался просто первоклассным специалистом. А писатели в Магадане всегда были под каким-то определенным присмотром. Среди них было много действительно талантливых людей, которые были членами Союза писателей СССР и писали хорошие книги. Но им не совсем доверяли.
Поговорили про писательство, я думала, это пройдет у Олега. Но оказалось, что на этом ничего не закончилось, а только все началось.
«Люська»
Из барака на улице Сталина меня перевели в двухэтажный дом. Номер телефона был 3-37. Я
