Зов Гималаев. В поисках снежного барса - Билл Крозье

Ужинали мы в тот вечер каждый в своей палатке. День был долгий, и нам всем следовало отдохнуть.

20 мая. День отдыха в Ше, прогулка в Тсакханг-Гомпу

Тысячу лет назад из Тибета в Долпо прислали великого ламу Дуртоба Сенге Йеше, чтобы тот учил местное население, долпо-па. Лама увидел, что местные живут дикарями и поклоняются злому горному духу. Тогда он отправился в пещеру близ Ше и медитировал там, пока не достиг просветления. После этого Друтоб Сенге Йеше сел верхом на летучего снежного льва и сразился с горным духом, который напустил на противника целый рой чудовищных змей. Снежный лев воспроизводил себя целых сто восемь раз, пока горный дух не был повержен и не превратился в «громовую гору из чистого хрусталя».

На снежном льве взлетел я в поднебесье,

И там, средь облаков, творил я чудеса.

Но даже величайшему небесному чуду

Не сравниться с сей Хрустальной горой.

Друтоб Сенге Йеше

Так эту легенду рассказывает американский учёный Джоэль Зискин, который побывал в Долпо в середине 70-х гг. и опубликовал рассказ о своём путешествии в журнале National Geographic от 1977 г. Он ездил в Долпо с надеждой найти свидетельства ранних контактов бон и буддизма. Его заинтриговали истории о древних сражениях с духами, а также шаманизм, который местные жители по-прежнему практиковали и который имел большое распространение и влияние на их жизнь. Монах из Шунгцхера (Шангшер у Зискина) рассказал ему о Хрустальной горе и отослал к настоящему эксперту – старому отшельнику по имени Тулку Тсеванг, который жил в Трагьям-Гомпе. Когда учёный со спутниками прибыли на место, оказалось, что неуловимый Тсеванг ушёл в годичный ретрит, так что пришлось оставить ему записку. Ответ пришёл на грифельной доске: «Хорошо, что у вас есть вопросы. Оглянитесь – и найдёте ответ. Встретимся после Ше».

Последнее подразумевало грядущий ежегодный фестиваль, который устраивали в Хрустальном монастыре. Вдобавок к ежегодным церемониям, каждый год дракона в Ше проходят большие празднества, которые устраивают на седьмой месяц по тибетскому календарю, через неделю после полнолуния. Считается, что кора (обход) вокруг Хрустальной горы в год дракона стоит столько же, сколько одиннадцать кор за одиннадцать предыдущих лет, вместе взятые. Последний крупный фестиваль устраивали в 2012 г.

В семидесятых же Зискин со своим спутником Огой отправились в Ше, прибыли туда за день до полнолуния и присоединились к толпе верующих, собравшихся на праздник. Их познакомили со старым, обветренным странником, который сделал уже сотню кор вокруг Хрустальной горы. Порывшись в складках своего латаного шерстяного пальто, кочевник показал путешественникам ветхий манускрипт, в котором излагалась легенда о Ше и даже имелись стихотворения, приписываемые самому Дуртобу Сенге Йеше. В легенде говорилось о ста восьми снежных львах, о том, как злобный дух превратился в гору из чистого хрусталя, и о том, как «с неба упала белая раковина, йог сел на своего льва и проделал дыру на верхушке Ше; и радуги зажглись в небе». Зискин пришёл к выводу, что в конечном итоге буддизм не уничтожил местные поверья, но слился с ними.

На следующий день Зискин присоединился к потоку паломников и сам совершил кору, а потом пришло время ему отправляться в дальний путь обратно в Катманду. Возвращаясь, он со спутниками прошёл Намгунг и Трагьям-Гомпу. Старый отшельник Тулку Тсеванг вернулся из своего затворничества и теперь сидел, скрестив ноги на своём гомтри, квадратном деревянном сиденье для медитации.

Путешественники спросили у него, чем так важна Хрустальная гора. Столп ли это мира, как говорят старики, или трансцендентный символ, как считал монах в Шунгцхере? «В мире много путей, – отвечал Тулку. – Йоги понимали, что истинная сущность жизни – непостоянность. Блохе человек кажется бессмертным. Люди Долпо считают свою гору неразрушимой. Но так ли это? Звёзды повидали много таких гор, когда те появлялись и когда исчезали».

Нельзя спорить с тем, что паломнический маршрут вокруг Хрустальной горы – древняя и хоженая кора. Даже японец Кавагути знал о существовании этой горы и стремился совершить ритуальный обход. В своей книге он не упоминает ни названия Ше, ни даже Хрустальной горы. Вот как он прощался со своим спутником:

«Я повернулся к своему проводнику и сказал ему, что тот свободен вернуться, поскольку я собирался в одиночное паломничество в Кхамбутханг, Долину Священного Персика. Едва ли что-то могло бы поразить его сильнее, чем это заявление: всё это время он воображал, что пойдёт со мной до самой Малбы. Он рьяно отговаривал меня от столь опасного путешествия, на которое, как он утверждал, отважится разве что живой Будда – Бодхисаттва».

Кавагути не распространяется об этом дополнительном странствии, но карта в конце книги содержит явственный круговой маршрут к северу от «Тхорпо» или «Тсаки» (так он называл Чарку) и к югу от тибетской границы.

Возвращаясь к моему путешествию – я спал скверно из-за заложенного носа. Такое бывает на большой высоте: кроме заложенного носа, люди иногда страдают от обильного храпа, дышат через рот или выказывают признаки специфического дыхания Чейна – Стокса. Всё это – залог недосыпа.

Ше находится на высоте 4160 метров, так что удивляться не приходилось. Чай в постель подали в семь; утро было потрясающе прекрасно. Мы с Гарри устроились снаружи, на пригорке, где трава была зелёная и мягкая, как на поле для гольфа: такой эффект обеспечивали овцы и козы, пасущиеся здесь. Когда к нам присоединились остальные, мы с аппетитом позавтракали на открытом воздухе. План на утро был прогуляться за три километра в гору, к живописной Ше-Тсакханг-Гомпе.

Неподалёку от наших палаток, у каменного здания кухни, сидели двое: мужчина в красно-сером спортивном костюме и его сын. Вскоре к ним подсел крупный мужчина средних лет. Это был Лама Тсондру, тибетский Ринпоче, который живёт в Ше. Вынув из рюкзака плюшевого барсика, я принёс его мальчику, чтобы сфотографироваться: мальчика, как оказалось, звали Дордже. Ринпоче тоже с радостью сфотографировался с игрушкой. Гарри, который тоже подошёл к нам, залез в свой запас надувных шариков, припасённых для детей. Мальчик обрадовался, но радость его скоро прошла, когда Ринпоче беспечной развалистой походкой удалился в главную гомпу, унеся ярко-зелёный шарик с собой. К счастью, шариков у Гарри было много, и маленький Дордже получил несколько лично для себя.

Отец мальчика в тренировочном костюме отказался одним из пяти лам, живших при монастыре.