Крёстные матери. Женщины Коза ностры, Каморры, Ндрангеты - Алекс Перри
Но ее жертвы были напрасны, писала Лея. Ее показания не привели ни к арестам, ни к обвинительным приговорам. Она и Дениз страдали семь лет без причины. А затем государство выбросило их. Лея писала, что теряет веру в справедливость. «Худшее в том, что я уже знаю судьбу, которая меня ждет. После нищеты приходит смерть. Незаслуженная и неоправданная, но неизбежная». Кто еще сделал бы такой выбор, как она? – спрашивала она.
«Сегодня, господин Президент, вы можете изменить ход истории. Я все еще верю, что человек может жить в этой стране с честью и достоинством. Пожалуйста, господин Президент, дайте нам знак надежды. Помогите невинным жертвам несправедливости».
Но когда Лея пошла отправить письмо в Бояно, она заметила пару на углу улицы, которая, казалось, наблюдала за ней. Женщина была в наушнике. Когда Лея приблизилась, женщина полезла в сумку. Лея подумала, что она достает пистолет. «Я не поверила ей, – сказала Дениз, когда Лея рассказала ей позже, – но меня там не было, я этого не видела, а моя мать определенно верила, что есть кто-то, кто хочет причинить ей вред. Она была очень напугана. Она решила не отправлять письмо и сказала мне, что мы снова выходим из программы защиты».
Второе заявление Леи о выходе из государственной программы стало последней каплей для ее администраторов. Они дали ей и Дениз две недели на то, чтобы освободить их безопасный дом, и посоветовали ей никогда больше не подавать заявку. Лея и Дениз снова были одни, и на этот раз навсегда.
Однако у Леи был новый план. Она позвонила своей сестре Маризе и попросила передать сообщение Карло. «По сути, она сказала: “Ладно, я сказала кое-что, что было для тебя неудобным, – вспоминала Дениз. – Но я все отозвала, и не будет никакого суда, и никто не будет опозорен. Так что ты должен оставить меня в покое и оставить в покое мою дочь”».
Лея хотела выйти из программы защиты свидетелей, сказала Дениз, потому что процесс был «абсолютно бессмысленным». Один плюс был в том, что если государство не использует ее показания, то у Карло нет причин убивать ее. Она просто хотела вернуться в Пальяреллу, чтобы ее оставили в покое и она могла тихо растить их дочь. Взамен, сказала она, Карло сможет видеть Дениз, когда захочет. «Она просто больше не хотела беспокоиться о своей жизни и моей жизни», – сказала Дениз.
Карло согласился. Через несколько дней Мариза приехала забрать Лею и Дениз из Бояно и отвезти их обратно в Пальяреллу. Лея отказалась видеться с Карло и оставалась в доме с задернутыми шторами. Для Дениз это был первый шанс за девять лет увидеть своего отца. «Он возил меня на машине, в рестораны, к своим друзьям, кормил у себя дома, – сказала она. – Он сказал, что мы должны переехать в Пальяреллу и что я могу закончить там среднюю школу». Дениз сказала, что хочет закончить школу в Бояно, где у нее были друзья. Она попросила Карло снять там квартиру, потому что ей и Лее негде было жить. Карло согласился и на это. После Пасхи он и Дениз поехали в Кампобассо, в короткой поездке на автобусе от Бояно, и сняли первую показанную им квартиру недалеко от школы в старом городе на один месяц. Карло затем разместил в квартире Дениз, свою мать Пьеру и своего племянника Доменико – сына дяди Джузеппе. Поскольку он платил, Карло сам переехал туда на несколько дней.
Лея была в ярости из-за того, как Карло втискивался обратно в их жизнь. У нее не было выбора, кроме как принимать его деньги ради дочери. Тем не менее пока Дениз, Карло, мать Карло и племянник Карло спали в квартире, Лея отказалась встречаться с Карло и ночевала на улице в машине. «Мы годами спали в одной кровати, – сказала Дениз. – Ей было тяжело».
Давление немного ослабло, когда Карло вернулся в Милан. Но атмосфера в квартире оставалась отравленной. 24 апреля тридцать пятый день рождения Леи прошел без празднования. В другой день она поссорилась с матерью Карло, Пьерой, говоря, что ей не следует здесь быть, и что она, Лея, должна заботиться о Дениз, раз уж она справлялась семнадцать лет. Вскоре после этого Лее пришлось отвезти Пьеру в больницу с подозрением на гипертонию. Когда Карло услышал, что его мать заболела, он приехал обратно из Милана.
В ночь, когда Пьеру выписали из больницы, Лея, беспокоясь о своей свекрови и не в силах отрицать сыновнюю любовь к матери, оказалась за ужином со всей семьей Коско. Это был первый раз за тринадцать лет, когда Карло и Лея были в одной комнате. Лея была готова взорваться. Когда Пьера закричала, что Лея делает ее больной – «она убивает меня своими криками», – Лея, державшая в руке нож для хлеба, взорвалась. Что Пьера вообще здесь делает? Почему они все здесь? Какого черта здесь делает Карло? Лея и Дениз все эти годы прекрасно справлялись сами. Она замахнулась ножом на Карло и закричала на него. Ты должен уйти, сказала она. Убирайся к черту отсюда прямо сейчас! Уходи сейчас! Уходи сейчас!
«Я плакала все это время, – сказала Дениз. – Но мой отец ничего не сказал. Он просто взял два чемодана, которые привез с собой, поцеловал меня в щеку и ушел».
Без денег Лея и Дениз по-прежнему зависели от Карло. Они нуждались в нем даже для таких мелочей, как починка сломанной стиральной машины в квартире. В начале мая Дениз и Лея поехали на четырехдневный поп-фестиваль в Рим, вернувшись в Кампобассо рано утром 5 мая. В 9 утра Карло позвонил Дениз и сказал, что сегодня придет мастер починить стиральную машину. Дениз сказала «хорошо» и легла спать. Лея заснула на диване.
Через несколько минут раздался звонок в дверь. Лея сунула нож в задний карман и открыла дверь чисто выбритому мужчине в джинсах и синей куртке, с татуировкой на одной стороне шеи, несущему ящик с инструментами с наклейкой Винни Пуха сбоку. Мужчина сказал, что пришел починить стиральную машину. Лея впустила его и провела на кухню. Она наблюдала, как он нажимает несколько кнопок на машине. Он не открывал свой ящик с инструментами. Он спросил Лию, как работает машина. Лея посмотрела на него. «Если тебе нужно убить меня, сделай это сейчас», – сказала она.
Мужчина набросился на Лею, и она вытащила нож из заднего кармана. Он
