Кино Ларса фон Триера. Пророческий голос - Ребекка Вер Стратен-МакСпарран
Подводя итог, наличие изъянов («упречность») можно рассматривать как дестабилизирующую эстетическую стратегию, используемую Святым Духом тремя способами. Во-первых, это дестабилизирует израильтян через резкую смену их восприятия Бога, шокируя аудиторию, заставляя ее по-другому воспринимать новое слово Господне. Во-вторых, это дает возможности для Духа заново обрести изгнанников, открывая им новые данности (откровение), но вместе с тем и обрести всех прочих людей, поскольку Божье откровение во Христе становится доступным на протяжении всей истории, связывая всех и вся теологическими данностями. В-третьих, эти изъяны помогают осознать, что:
…именно Святой Дух открывает избыток смысла в развитии исторического процесса: Дух, который в новых исторических обстоятельствах раскрывает изобилие Божьих любящих замыслов… Дух, [который] открывает и приводит в движение силу Священного Писания нести Слово Божье в каждый новый исторический момент и, таким образом, переконфигурировать каждое новое «настоящее» так, чтобы оно никогда не было простым воспроизведением прошлого.
(Quash, 2014, с. 76)
Не только через изъяны обретается народ Божий, но и изливается на нас теологический избыток и изобилие смыслов.
Я полагаю, что точка зрения Куаша критически связана с реконфигурацией категории пророческого в Новом Завете и столь же важна для пророчеств на протяжении следующих 2000 лет истории. Я вернусь к исследованию этого потенциала после рассмотрения пророчеств в Новом Завете.
Пророки и пророчества Нового Завета
Термины и роли, связанные с пророческим в Новом Завете, как продолжают существующие признаки пророческого, так и противопоставляются им. Опять же, чтобы понимать эволюцию этого термина, лучше всего начать с его этимологии. Основное греческое слово, обозначающее «пророка», – prophētēs. Оно используется 144 раза в Новом Завете, чаще всего в Евангелиях от Матфея (37 раз) и Луки (29 раз в Евангелие; 30 раз в Деяниях). Оно также встречается у Марка (6), Иоанна и Павла (по 14 у каждого), Откровении Иоанна Богослова (8), Послании к Евреям и Втором послании Петра (2), а также в Послании Иакова и в Первом послании Петра (1). Это слово используется и в ветхозаветных писаниях. Prophēteia, абстрактное существительное, описывающее пророческую речь Ветхозаветного или христианского пророка, также используется Павлом в значении «пророческий дар» согласно Рим 12:6. Его глагольная форма означает «провозглашать божественное откровение» и встречается в Новом Завете 28 раз. Она используется и в параклетическом[34] смысле (то, чем занимается Святой Дух внутри нас, – утешает, обнадеживает, убеждает, обучает, см. 1 Кор 14), и в значении предсказания будущего (Мф 26:68; Мф 15:7). Использование слова prophētēs как для ветхозаветных, так и для новозаветных пророков указывает на то, что между двумя эпохами предполагается преемственность, и для новозаветных авторов писания ветхозаветных пророков исходят из уст Бога. Матфей чаще всего цитирует ветхозаветных пророков с точки зрения неопровержимого исполнения Священного Писания (Brown, 1979, Том 3, с. 82). Считается, что это относится к рождению и жизни Христа (непорочное зачатие, местоположение Вифлеема, въезд в Иерусалим, смерть и воскрешение).
Пророкам и пророчествованиям вновь отводится значительное место в Евангелии от Луки. В историях о рождении Иисуса четыре человека особо отмечены и исполнены Святым Духом для пророчествования: Елисавета (1:15, 41–45), Захария (1:67–79), Симеон (2:25–35) и Анна Пророчица во время очищения Иисуса (2:36–38). Ни один из этих людей не проявляет признаков ветхозаветного пророка, возможно, из-за того, что им поручена особая миссия, но во всем Новом Завете, как и в Ветхом, присутствие и наполнение Святым Духом занимают центральное место в историях о пророках и пророчествах (Jeremias 1971, 43–49).
По своему призванию, по проповеди и послании о суде, покаянии и спасении Иоанна Крестителя можно считать последним из пророков Ветхого Завета и первым из пророков Нового Завета, объявившим, что спасение пришло. Хотя Иоанн демонстрирует признаки ветхозаветного пророка, он добавляет кое-что новое: обращение, через которое проходят его последователи посредством покаяния и прощения, скрепляется крещением. Он всегда больше сосредоточен на Том, кто придет после него, чем на Божественном Суде [3].
Слушатели Иисуса верят, что он пророк (Мф 21:11, 46; Лк 7:16), основываясь на таких его чудесах, как исцеление слепого (Ин 9:17), а также способности заглядывать внутрь и видеть истории человеческих сердец, как он увидел греховную жизнь самарянки (Ин 4:19). Он принимает этот титул (Мф 12:57; Лк 13:33), демонстрируя все признаки классического пророка, за исключением написания текстов, и все же он считается более великим, чем они (Мф 12:41), потому что несет спасение (1 Пет 1:8–12; Лк 10:22–24). Иисус не только использует термин «пророк» в отношении самого себя, но и утверждает, что обладает Духом, необходимым для пророчествования [4].
Лука упоминает пророков чаще, чем любой другой автор Нового Завета. Из 144 случаев употребления слова «пророк» в Библии 59 раз prophētēs используется именно в Евангелии от Луки и Деяниях. Синоптические Евангелия[35] и Деяния ставят иные акценты в пророческой работе Духа, чем Павел, чья точка зрения на работу Духа и его дары церкви является господствующей и на сегодняшний день. Лука заостряет внимание на более широкой картине Евангелия Божьего во Христе и миссии Святого Духа в мире, сосредоточившись в Деяниях на повествовании о зарождении церкви и миссионерских путешествиях.
Текущий консенсус в отношении пневматологии Евангелия от Луки проясняет его особый взгляд на Дух Пророчества и миссию, связывая его с Ветхим Заветом. Это важный аспект взаимоотношений ветхозаветных пророков с художниками-пророками в христианской традиции через Святого Духа, а также моего утверждения о том, что Святой Дух в своей миссии находит нас на протяжении всей истории в неожиданных местах и запутанными путями. Исследователь Нового Завета Макс Тернер обозначает пять основных точек соприкосновения: (1) пневматологические источники Луки – еврейские, из Ветхого Завета; (2) для Луки Дух является движущей силой и объединителем истории спасения, эта миссия легитимизирована в синоптических Евангелиях и Деяниях; (3) у Луки Дух понимается прежде всего как «Дух пророчества» (Лк 1:41, 67; Деян 2:4, 4:8, 31 9:17, 13:9); (4) следовательно, Лука редко поднимает вопрос о Духе как о силе духовного, этического и религиозного возрождения отдельных людей; и, (5) выходя за рамки иудаизма, пневматология Луки наделяет Дух христоцентрическими функциями, включающими «Дух Иисуса» (Деян 16:6–7). Тернер далее определяет шестой, «почти консенсусный пункт»: для Луки Дух «обычно» временно близок или даруется
