Уильям Питт. Вечно Младший - Мурат Магометович Куриев
Короли и войны, блеск и нищета, привычки и традиции… Питты, Старший и Младший, отвечали на вызов времени, но и время делало их такими, какими мы их запомнили. Потому и начнем мы не с личностей, а с эпохи. Георгианской.
Глава первая. Общая картина
«Это было самое прекрасное время, это было самое злосчастное время, – век мудрости, век безумия, дни веры, дни безверия, пора света, пора тьмы, весна надежд, стужа отчаяния, у нас было все впереди, у нас впереди ничего не было, мы то витали в небесах, то вдруг обрушивались в преисподнюю, – словом, время это было очень похоже на нынешнее, и самые горластые его представители уже и тогда требовали, чтобы о нем – будь то в хорошем или в дурном смысле – говорили не иначе, как в превосходной степени».
Так Чарльз Диккенс начинает знаменитую «Повесть о двух городах», свой самый популярный исторический роман. Диккенс в основном писал об эпохе Викторианской, но «Повесть о двух городах» о времени георгианском. Писатель не был современником событий, о которых он рассказывает, но дух времени он передал изумительно точно.
Для кого-то время было «прекрасным», для кого-то «злосчастным», но и тех, и других – все больше и больше. За столетие население Англии увеличилось почти вдвое, и в 1801 году его численность – 10 миллионов человек. Рождаемость росла, смертность снижалась. Сыграли свою роль успехи медицины, однако главное, конечно, самая важная из перемен. Промышленная революция. К ней мы вернемся еще не раз, пока отметим то, что не сразу оценили и современники событий.
Переворот в промышленности и сельском хозяйстве не гарантирует немедленного достижения «счастья», более того, значительная часть населения сталкивается с огромными трудностями, терпит лишения, но появляется и устойчивая тенденция. Всего – больше! Все – более разнообразное! Продукты, одежда, то, в чем человек нуждается постоянно. С распределением благ проблемы, однако качество жизни, бесспорно, улучшается, что имеет прямое отношение к увеличению численности населения.
«В этом городе легко подолгу не видеть друзей и близких», – писал известный политик Джордж Каннинг в начале XIX века. Очень легко, ведь Лондон – самый большой город Европы. Огромный! Население – почти миллион человек. В Париже чуть больше 500 тысяч, в Санкт-Петербурге примерно 220 тысяч.
И Лондон все время расширяется, тысячи людей стремятся попасть в столицу. В 1786 году некий Джон Траслер пишет очень полезную книгу. Практические советы для тех, кто хочет приобрести или снять жилье в Лондоне. Как сэкономить, не стать жертвой мошенников и т. д. Книгу! В конце XVIII века! Такое было возможно только в Англии.
К началу XIX столетия каждый седьмой житель Британии проживал в крупных городах. Для Европы – показатель невероятный. То есть большинство населения все равно обитало в сельской местности, но такого активного перемещения в мегаполисы не было еще нигде. И Лондон первым из европейских городов пережил неизбежное – его центр превращался в своего рода контору, средоточие государственных учреждений и торговых представительств.
Жить аристократы предпочитали в окрестностях города, ближе к природе. Неслучайно Уильям Питт Старший так радовался приобретению Хейс-Плейс в 1754 году, дома с большой прилегающей территорией, садом, лесом. Здесь появится на свет Уильям Питт Младший, и ему, по крайней мере, было где обучаться верховой езде. Рядом с обнесенными оградой поместьями селились те, кто был победнее. И беднее. И еще беднее.
Пропасть между бедными и богатыми – главная социальная проблема в эпоху перемен. Вдаваться в подробности особого смысла нет, проблема была, как были и есть историки, которых можно разделить на «пессимистов» и «оптимистов». Первые считают, что положение народа во время промышленной революции ухудшилось, вторые – думают ровно наоборот. Правы по-своему и те и другие.
Качество жизни – одно, а вот сама жизнь… Перемены означают и потерю чего-то привычного, и столкновение с новым, выглядевшим не очень-то привлекательно. Промышленная революция многим дала работу, но вместе с тем познакомила народ с тем, что справедливо называют «ужасами раннего капитализма». Чудовищной эксплуатацией во всех видах, низкой заработной платой, незащищенностью от произвола «новых хозяев жизни» и т. д.
Эпоха перемен – это и эпоха вопиющего неравенства, а значит – недовольства. Недовольство находило выход в самых разных формах протеста, от голодных бунтов до движения разрушителей машин (луддитов) и восстаний на флоте. Многие полагают, что в конце XVIII – начале XIX века Англия была «беременна революцией», но до родов дело так и не дошло. В чем немалая заслуга правящих классов и их умения использовать «палочку-выручалочку» английской истории, компромисс.
Нам же следует отметить очень важную вещь. Питту Старшему в меньшей степени, а Младшему – в полной мере приходилось считаться с фактором недовольства. Любой политик того времени обязан помнить, что за стенами парламента – довольно агрессивное большинство. Люди, которые примут Великую французскую революцию с восторгом. Могли повторить? Могли, но не сделали. Что сделал Питт Младший, мы узнаем.
Еще одна проблема, как оказалось – на века, национальный вопрос. В 1535–1542 годах Уэльс был фактически присоединен к Англии. В 1707-м, с заключением англо-шотландской унии, появилось единое союзное государство, Королевство Великобритания. Почувствовали себя валлийцы и шотландцы англичанами?
Непростой вопрос. По идее, назвать шотландца англичанином – значит смертельно оскорбить его. С другой стороны, знаменитый поэт и литературный критик Сэмюэл Джонсон писал, что «главная перспектива, которую видит шотландец, – это дорога в Англию». У самого Джонсона были довольно сложные отношения с шотландцами, но здесь он во многом прав. Где перспективы лучше, шотландцы понимали.
Но британские политики тоже прекрасно понимали, что шотландцы – особенные, а значит – к ним требуется свой подход. Не только в политике. Герцог Веллингтон, например, хорошо разбиравшийся в тонкостях британского национального вопроса, всегда учитывал особенности шотландцев даже в тактических построениях.
Впрочем, большой проблемой шотландцы, а тем более валлийцы, не являлись. В отличие от ирландцев. «Зеленый остров» – непрекращающаяся мигрень в головах английских политиков на протяжении многих веков. Самые сильные боли – уже в XIX-XX веках, но и в эпоху перемен они были довольно мучительными. Ирландия – постоянная угроза бунта, а то и чего похуже. Питту Младшему придется очень плотно заниматься «ирландским вопросом».
Наиважнейшая составляющая эпохи. С середины
