«Ваш Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Китае. 1930-1932 годы. Книга 2 - Михаил Николаевич Алексеев
Из этой, казалось бы, тупиковой ситуации был найден выход в пекинской резидентуре. Лучшим и испытанным средством заставить китайца-агента продуктивнее работать и не заниматься вербовкой являлась оплата агента не месячным жалованьем, а сдельно, т. е. оплата за каждое сведение отдельно. При такой оплате все стремления агента были направлены к количеству и качеству даваемых им сведений, и ему просто некогда было заниматься вербовкой. Такая оплата представлялась наиболее подходящей к понятиям китайца получения денег за сотрудничество с разведкой.
В пекинской резидентуре в 1926 г. была установлена оплата сведений за каждый иероглиф донесения. Платили от четверти цента до десяти центов за иероглиф, смотря по важности донесения. И чем больше варьировали оплату (назначая по 1 центу, 3/4, 1/2, 1/4 и т. д. цента за иероглиф), тем больше проникался агент уважением и к работе, и к самому себе.
Такой метод оплаты, кроме того, давал возможность оплачивать работу агента по заслугам, а не платить ему жалованье при отсутствии с его стороны какой бы то ни было работы. А это случалось очень часто. И если агент действительно в тот или иной период времени не мог дать никаких сведений, то лучше было дать ему авансом на жизнь вперёд.
Понятно, что всех агентов перевести на сдельную работу никогда не удавалось, и поэтому пришлось изыскивать другие пути заставить агентов и лучше работать, и не заниматься вербовкой. В пекинской резидентуре, в частности, с успехом применялся следующий способ. Агенту выдавалась сверх положенного жалованья ещё небольшая сумма денег «на работу». Таким образом, агенту предоставлялась возможность вербовать новых агентов или источников с последующим руководством ими.
Такой агент, получавший жалование и оплаченные расходы на вербовку агента, считал себя «важной птицей» и старался работать активнее, придерживая для себя часть денег, отпускавшихся на вербовку. На такой подход нужно было рассчитывать с самого начала и при назначении жалованья, и при определении суммы денег на вербовку. Этот способ оплаты давал возможность заставить агента прилично работать и без особых затрат удовлетворял китайскую особенность приработать к своему жалованью из денег, отпускавшихся на работу.
К выводу, что «лучшими вербовщиками китайцев являются, конечно, сами китайцы», Зорге пришёл сам и всё своё внимание сосредоточил на подборе вербовщиков из китайской среды.
Это были не просто вербовщики. Это были помощники резидента из китайской среды («сотрудники-китайцы», по словам самого Зорге). Им можно было политически доверять. Они в достаточной степени владели английским языком и имели определённые связи в различных кругах китайского общества или могли завести таковые.
Была ещё одна немаловажная особенность в отношениях Зорге с китайскими помощниками. Она основывалась на доверии друг к другу, и в первую очередь на доверии к Зорге со стороны китайцев, поэтому и отношения являлись доверительными.
Китайцы очень тонко чувствуют фальшь. В письме от 20 декабря 1922 г., адресованном А. А. Иоффе, Сунь Ятсен так объяснял невозможность политического и военного альянса с У Пэйфу: «…Я боюсь, что на него нельзя положиться или, как говорим мы, китайцы, он НЕИСКРЕНЕН (выделено Сунь Ятсеном. – Авт.)».
Интуитивно, видимо, не подозревая об этой национально-психологической особенности китайцев, Зорге строил отношения с ближайшим своим окружением из числа помощников-китайцев, основываясь на взаимном понимании и уважении к образу мыслей другого человека. И чувствуя такое отношение к себе, китайцы сами становились более отзывчивыми. Взаимопонимание возникало не сразу, а строилось постепенно и со временем перерастало в доверие.
Поэтому доверительность в отношениях с китайцами играла большую роль в разведывательной деятельности Зорге. Устанавливать доверительные отношения с людьми, с которыми он работал (и не только с китайцами), было характерной чертой Зорге.
А о том, что Зорге достиг доверительности в отношениях со своими помощниками-китайцами, свидетельствовала теплота, с которой он давал им характеристики.
Эти китайские помощники выступали как групповоды, потому что именно они встречались с источниками и руководили ими, т. е. отсутствовало непосредственное руководство агентами-источниками со стороны «Рамзая» и его заместителя. Без них резидент оказался бы беспомощным в руководстве китайской агентурной сетью. Такие китайские помощники составляли костяк резидентуры. Они руководили в большинстве случаев агентами-групповодами из числа китайцев на местах – в Нанкине, Кантоне, Пекине и других городах. Эти помощники резидента выступали в ряде случаев и как переводчики. Именно в этом качестве некоторые из них первоначально были привлечены к сотрудничеству с военной разведкой. Именно использование китайских помощников в качестве переводчиков позволяло легендировать их связь с советской разведкой.
Агенты из числа иностранцев также в ряде случаев выступали в качестве групповодов, но таких же, как и они сами, агентов из числа иностранцев.
1.5. «В Китае нельзя называть имён, ибо это считается вызовом» («Абрам» – Бронин[11])
«Чжунчжэн» («занимающий центральное положение, выбирающий золотую середину и являющийся человеком справедливым и правильным») (Официальное имя Чан Кайши)
В Китае того времени не существовало обязательных правил прописки граждан по месту жительства, не было регистрации актов рождения, не велась статистика населения ни в масштабе страны, ни в пределах крупных населённых пунктов. А это означало, что полиция не располагала фотокарточками таких разыскиваемых ею лиц, как, например, Сяо, который как и Цай и многие другие находился на нелегальном положении.
К этому надо ещё добавить особенности китайских фамилий и имён.
Каждый китаец имеет фамилию («прозвание») и имя.
Во времена Зорге огромнейшее большинство фамилий и имён состояло из трёх частиц: Чэнь Цзи-тан, Хуан Шао-сюн и т. д. По современному правописанию последние две частицы пишутся слитно. Первая частица являлась и является основным фамильным именем («прозванием»), по которому обращались к человеку – мистер Чэнь, Мистер Хуан и т. д. А последние две – именем: Цзитан, Шаосюн и т. д.
В 20-х годах XIX века в Китае для 200 миллионов жителей мужского пола насчитывалось около 400 «прозваний», издревле принятых и сделавшихся неизменными, потому что каждый мужчина обязан носить «прозвание» того дома, из которого он происходит по мужской линии, а произвольно принимать посторонние или изобретать новые «прозвания» было запрещено законом. «Все китайские прозвания собраны в одну учебную книжку под названием Бо-цзя-син, что от слова в слово значит: прозвания ста семейств. Отсюда европейские ориенталисты не без основания выводят, что китайский народ первоначально состоял не более как из ста семейств».
В Китае XIX века не существовало определённых имён, а давались они детям по желанию родителей или старших и
