Иеромонарх революции Феликс Дзержинский - Алексей Александрович Бархатов
Ленин, конечно, тут же возразил:
– Товарищ Каменев ловко сел на конька об авантюризме. Он утверждает, что, говоря против лозунга «Долой Временное правительство», мы проявили колебания…
При этом Владимир Ильич широко развел руки и будто бы даже добродушно улыбнулся:
– Я согласен с ним: колебания от линии революционной политики, конечно, были, и этих колебаний надо избегнуть. В чем состоял наш авантюризм? Мы желали произвести только мирную разведку сил неприятеля, но не давать сражения. Вместе с правильным лозунгом «Да здравствуют Советы рабочих и солдатских депутатов!» был дан неправильный: «Долой Временное правительство».
В момент действия брать «чуточку полевее» было неуместно. Меньшевики и К° треплют слово «авантюризм», но вот у них-то действительно не было ни организации и не было никакой линии. У нас есть организация и есть линия. Были ошибки? Да, были. Не ошибается только тот, кто не действует, а организоваться хорошо – это трудное дело.
После Каменева выступить в прениях записалось более двух десятков делегатов. Его точку зрения поддержал Алексей Рыков, партиец уважаемый, член ЦК ещё с Лондонского съезда, активный участник 1905 года, возглавлявший одно время Петербургский комитет и тоже только недавно вернувшийся из ссылки в Нарым:
– Откуда взойдет солнце социалистического переворота? Я думаю, что по всем условиям, обывательскому уровню, инициатива социалистического переворота принадлежит не нам. У нас нет сил, объективных условий для этого. А на Западе этот вопрос ставится приблизительно так же, как у нас вопрос о свержении царизма. Мы должны сделать так, чтобы дать размах началу. Перед нами стоит вопрос о пролетарской революции, но мы не должны переоценивать сил.
В этот момент кто-то из сидевших позади Феликса вполголоса заметил:
– Почему-то у нас все, кто приехал с востока, ждут революцию с запада. А те, кто вернулся с запада, считают, что она может родиться и здесь.
Не мог не принять участие в полемике и только что прибывший из туруханской ссылки Андрей Бубнов, когда-то вместе с Подвойским и Фрунзе организовавший знаменитую стачку в Иваново-Вознесенске. Он был и на Стокгольмском съезде, и на Пражской конференции.
– Я бы сказал, что буржуазная революция закончилась, а пролетарско-крестьянская в разгаре, а может быть, уже и начинается момент перехода к осуществлению своеобразных переходных форм к социалистической революции. И если сейчас создастся блок германского пролетариата с русским революционным народом, то тогда мы, может быть, поведем настоящую войну против французской и английской буржуазии.
На этих словах Андрей решительно взмахнул рукой, будто в ней находилась кавалерийская шашка и он уже вел свой интернациональный эскадрон на общего врага.
Тут из-за стола президиума встал Иосиф Сталин. Начал достаточно примирительно, короткими ясными фразами, не спеша выговаривая каждое слово. Люди уже устали, и восприятие было совсем не то, что в начале дискуссии.
– Товарищи! Разногласие – в вопросе о контроле. Правительство говорит нам: «Уничтожьте пропаганду против войны, иначе мы уйдем». По аграрному вопросу правительство также не может идти навстречу интересам крестьян, интересам захвата последними помещичьих земель. Нам говорят: «Помогите нам обуздать крестьян, иначе мы уйдем». «Необходимо наступать на противника, вдохните энтузиазм в солдат, иначе мы уйдем». И после этого предлагают контроль. Это смешно! Вот почему я предлагаю поправку Бубнова о контроле не принимать.
Всё это время Ленин сидел, чуть склонив голову набок, будто наставив чуткое ухо на говорящего, добродушно и лукаво прищурившись, изредка черкал что-то на листе бумаги.
Когда делегаты подошли к обсуждению резолюции по национальному вопросу, разногласия вновь явились нешуточные. Это было ожидаемо уже после заседании секции, разговоров в перерывах. Речь ведь шла о будущем устройстве государства. И о принятии этого устройства всем населением империи.
Доклад делал Сталин. Месяц назад в «Правде» он резко выступил против эсеровской газеты «Дело народа», утверждая, что просто неразумно добиваться для России устройства федерации, самой жизнью обреченной на исчезновение. Но сейчас, видимо, под воздействием Ильича его позиция несколько смягчилась:
– Наша точка зрения на национальный вопрос сводится к следующим положениям: а) признание за народами права на отделение; б) для народов, остающихся в пределах данного государства, – областная автономия; в) для национальных меньшинств – особые законы, гарантирующие им свободное развитие; г) для пролетариев всех национальностей данного государства – единый нераздельный пролетарский коллектив, единая партия.
Феликс с самого начала записался на выступление. Предложенная резолюция рушила всю с трудом созданную политическую линию польских социал-демократов на единение с РСДРП, его многолетнюю работу, играла на руку националисту Пилсудскому. Он твердо решил заявить об опасности расчленения не только империи, но и пролетариата, и самой революции по национальным угодьям, что могло бы привести революцию к подавлению по частям.
Дзержинский искренне поражался, как можно не замечать, что национальный и даже губернский сепаратизм уже начался. Все стали требовать автономии, а иногда явочным порядком фактически вводить ее. Великую империю могли просто растащить по норам и углам. И при этом части единого и могучего организма по одиночке окажутся нежизнеспособны. Подрыгаются в этой свободной агонии и будут кем-то с удовольствием проглочены. Не только ведь Финляндия заговорила об отделении, не только Кавказ, но и Украина, Крым. Даже Сибирь и Поволжье стали заявлять о том же.
Решив выступить, Феликс при этом испытывал не очень приятные чувства от того, что становится на одну сторону с Георгием Пятаковым. Подчас ведь бывает важно не только «что», но и «с кем». Вместе со своей гражданской женой немкой Евгенией Бош эти как бы киевляне всегда отличались непостоянством и капризным упрямством. Дзержинскому, как и всем, знававшим их в эмиграции, они запомнились именно этим. В спорах чета предпочитала не столько аргументы, сколько высокие тона. Рассорившись со всеми, они демонстративно покинули редакцию журнала «Коммунист», уехав в Швецию. А теперь чувствовалось, что Пятаков просто горит желанием дать реванш Ленину. Но начал он осторожно:
– Так как со многим мы согласны, то я позволю себе выделить только то существенное, что специально отличает нашу позицию от позиции докладчика. Социалистически организованное хозяйство должно охватывать весь мир, или достаточно большую часть мира, должно неизбежно охватить целый ряд наций. Поэтому с чисто хозяйственно-экономической точки зрения независимость наций является моментом устарелым, невозможным, отжившим. Требование независимости взято из другой исторической эпохи, оно реакционно, ибо хочет повернуть историю вспять. Иной борьбы за социализм как борьбы под лозунгом «Прочь границы», борьбы за уничтожение всяких границ,
