Изгнанная - Даниэль Харрингтон
Жаль, что мне не сделали прививку. Как здорово было бы пройти химический курс в детстве. Тогда бы мне не пришлось проходить через всё это.
– Мисс Холлис Таймвайр, мы готовы принять вас.
У меня похолодели руки. Комната ожидания пуста. Осталась я одна.
– Прошу вас, следуйте за мной.
Я всё пропустила? Как так? Все остальные ушли. Как долго я тут сижу?
– Мисс Таймвайр, – резко повторяет медсестра.
Её тон заставляет меня подняться на ноги, и через мгновение я уже иду следом за ней в приёмную, не сводя глаз с её широкой спины.
Мы проходим по длинному холодному коридору, минуя семь дверей. Я посчитала. Эхо наших шагов гулко отлетает от стен. Медсестра заводит меня в восьмую дверь, за которой ничего нет, кроме гладкого стола у дальней стены и кровати.
– Ожидайте, – говорит медсестра.
– Да, мэм.
Дверь захлопывается, а я остаюсь стоять, обхватив себя руками. Нужно дождаться доктора. Я нерешительно сажусь на стол, и стерильная бумага хрустит подо мной.
– Всё будет в порядке, – говорю я вслух. – Только у одного человека из десяти миллионов находят биомаркер. Я не из их числа. Я в порядке. В полном порядке.
Я стучу ногой по ножке металлического стола. Хочется, чтобы всё это поскорее закончилось, чтобы я забрала своё предписание и отправилась домой. Хочется поскорее показать родителям моё карьерное предписание. Хочется поскорее отпраздновать с ними и съесть большую чашу болоньезе. Хочется быть в деле.
И тут на меня накатывает новая волна беспокойства. Мне становится дурно, и в голове проносится дикая мысль: а что, если они тестируют меня сейчас? Вдруг они наблюдают за мной, пока я сижу здесь?
Я фыркаю от собственной глупости. Они должны взять у меня кровь. Почему же мой разум и тело так бастуют против моей решительности? Это раздражает меня. Мне не нравятся подобные чувства, и я не хочу их испытывать…
Дверь в комнату открывается.
– Мисс Таймвайр? – Интонация темноволосого доктора скрыта за маской идеального общественного контроля.
– Да, – отвечаю я излишне громко, подстраивая свой голос под его: совершенный, уважительный, неэмоциональный. – Да.
– Как мы себя чувствуем?
– Порядок, – отвечаю я. И это совершенная ложь. Я даже и близко не в порядке.
– Я сейчас возьму капельку вашей крови, и вы отправитесь по своим делам.
Я киваю, стараясь сдержать сердцебиение, пока доктор достаёт эластичный жгут, крепко обвязывает мне руку повыше локтя, протирает холодной тканью кожу, берёт шприц и делает укол. Моя кровь удивительно тёмная на вид, и от этого у меня слегка кружится голова. Я отвожу глаза и сосредотачиваюсь на собственных шнурках.
Семь. Семь переплетений.
Доктор заканчивает и собирает все свои приборы.
– Я скоро вернусь, – сообщает он, держа врачебный саквояж под мышкой. – Ждите здесь.
– Да, сэр.
Я скрещиваю ноги, опираюсь на ладони и смотрю в пол. «Всего пару минут», – думаю я. Но время сегодня тянется слишком долго.
Я смотрю на дверь. Мне кажется, что я жду уже целую вечность. Это нормально? Вряд ли анализ крови занимает столько времени. Так было в тёмные времена, когда людям приходилось ждать результатов по нескольку дней. Но сейчас 2647 год. Технологии ушли далеко вперёд. Нужно спросить кого-нибудь, скоро ли вернётся доктор.
Я спрыгиваю со стола и, вопреки голосу разума, хватаюсь за ручку и поворачиваю ей. Заперто. Почему дверь заперта?
Сердце бешено колотится, пока я возвращаюсь на своё место, но когда я дохожу до кровати, дверь открывается, и я вздрагиваю. Кто-то входит, но это не доктор. Мужчина выглядит иначе. Жёсткие волосы, очки в роговой оправе. Беспокойные серые глаза. И без лабораторного халата. Я замираю, не в силах дышать.
– Мисс Таймвайр?
– Да, это я.
– Вы прошли.
Я моргаю и вздыхаю с облегчением. Я в последний раз ругаю себя – ещё одно нежелательное проявление эмоций. Теперь я взрослая. Теперь я могу занять своё место в обществе. Плечи расслабляются, но человек стоит на одном месте.
– Я могу идти? – спрашиваю я.
– Совершенно верно. Прошу вас, следуйте за мной. Я сопровожу вас к выходу. – Он распахивает дверь и знаком показывает мне путь. – Прошу вас, налево.
Я замираю в недоумении. Комната ожидания направо.
– Мисс Таймвайр, прошу.
Я виновато киваю и разворачиваюсь налево. Я насчитала ещё двенадцать дверей. Мне хочется спросить, куда мы идём, но я не могу. Путь к совершенному обществу – совершенная покорность. Я автоматически повторяю это про себя. Кроме того, я прошла тест.
Мужчина останавливается у тринадцатой двери. Она больше остальных.
– Прошу вас, – говорит он. – Сюда.
Я медлю долю секунды, прежде чем взяться за ручку и толкнуть дверь. Она тяжёлая, поэтому приходится навалиться на неё всем весом, и теперь я уже не сомневаюсь: происходит что-то не то.
Я ахаю, и мой самоконтроль разлетается вдребезги. Внутри дюжина человек. И у всех пистолеты. Пистолеты.
Страж хватает меня за плечо и вталкивает внутрь. Его прикосновения чужеродны и неприятны. Члены общества не прикасаются друг к другу. Никогда. Внутри нарастает паника. Я не знаю, что делать.
К моему спутнику присоединяются ещё двое мужчин в бежевой военной форме. Они хватают меня и тащат к штуковине, похожей на металлический трон.
– Н-но, я прошла тест, – говорю я придушенным голосом, потому что незнакомые руки крепко стиснули меня, обездвижив. Жуткие прикосновения.
– К сожалению, мисс Таймвайр, вы не прошли, – говорит тот самый доктор.
– Это аномалия, – подаёт голос учёный рядом с ним. – У нас не было прокажённых уже двенадцать лет.
– Что?! – выдыхаю я. – Нет. Я не прокажённая. Этого не может быть! Это какая-то ошибка! – Я пытаюсь подняться, но моё тело безвольно болтается в руках военного.
– Мы не совершаем ошибок, мисс Таймвайр, – говорит учёный. – Лейтенант, прошу вас пристегнуть её. Покрепче.
Они толкают меня на жёсткий металлический трон и пристёгивают запястья и лодыжки металлическими защёлками. Пистолет упирается мне в голову, и тело деревенеет. Это ошибка. Этого не может быть.
– Это необходимо? – спрашивает кто-то.
– Конечно. Она прокажённая.
– Но разве не стоит обследовать её? Давайте?
– Нет. Речь идёт о мировой безопасности, а не об одном из ваших научных экспериментов.
– А что насчёт Мэдди?
– Нет. От неё надо избавиться. Немедля.
Слова окатывают меня ледяным душем. Избавиться?! У меня дрожат губы, и впервые в жизни эмоции, чистые и незамутнённые, прорываются наружу. Никогда прежде меня так не трясло, и
