Цвета - Нина Сергеевна Дашевская
Оборотень потянулся и обнюхал его. Вид у него сделался озадаченный. Семён раскорячился в ватрушке. Сейчас бросится, а он тут как закуска.
— Запах. Чудесато, — сказал оборотень. — Запах не есть здесь.
— Вы кто… — выдавил Семён и в панике завертел головой. — Вы как…
Кто это? Где мама, где папа? И почему овраг такой… Снега не было. По дну оврага протянулась угольно-чёрная дорожка. Вдоль неё росли густые тёмно-зелёные папоротники и невысокие пальмы. На деревьях — некоторых, особенно больших, — мерцали странные светящиеся узоры. Над оврагом пролетело что-то быстрое, бесшумное. Прилепилось на дерево рядом, Семён остолбенел — это была небольшая крылатая ящерица. Он задрал голову выше и вцепился в ватрушку ещё сильнее.
Мамочки… Куда он попал?!
Небо пронизывали светящиеся нити. Они связывались в шестиугольные прозрачные соты, как будто всё небо превратилось в улей. Ниже этих сот, как золотые ленивые пчёлы, перемещались вереницы больших светящихся шаров. Иногда они зависали, опускались, пропадали за деревьями или взмывали выше.
Старший из эльфов шагнул к нему, нагнулся. Он оказался очень похож на человека, глаза у него были разные: один голубой, другой зелёный, — по вискам спускались две длинные косички с вплетёнными хрустальными бусинами. Но в целом он был очень похож на человека. Уши были не острые, круглые были уши. Не то что у этого… который обнюхивает.
Семён рывком отодвинулся от оборотня вместе с ватрушкой. Та заскрежетала. Оборотень переключился на неё. Уши у него встали торчком, а глаза расширились, когда он увидел снег.
Старший эльф что-то спросил. Медленно, отчётливо. Потом ещё раз. И ещё. Фразы звучали по-разному, и Семён догадался, что это разные языки. Но он не понял ни одного из них и, собрав воедино все знания английского, которые впихивала в них учительница Надежда Борисовна, выдавил:
— Май нейм Семён. Я лайк колбаса и мандарины. Я лив фром ту ин Москоу. Вэ Москоу.
Эльф нахмурился, постучал по браслету — тот был красивый, плетённый из множества разноцветных металлических нитей, по нему бежали огоньки, пропадали, возникали снова.
— Семён я… кто вы такие… где моя мама… где я… — Слёзы уже подступали, Семён хлюпал носом, но держался изо всех сил — мало ли, может, этот клыкастый набросится, когда почует слабину.
Глаза у эльфа потеплели, он щёлкнул по браслету и, уставившись разноцветными глазами, сказал по-русски — чисто, но немного странно:
— Привет! Меня зовут Марциал. А это Зиль, моя дочка. А это Большой Рха, мой, наш… — Тут голос его засбоил и выдал странное сочетание — «звериный сын».
Голос его звучал странно, как-то протяжно, а губы двигались с небольшой задержкой.
— Какой звериный сын… — Семён ничего не понимал. — Это что такое… где я…
— Ты в Москве, — пропел Марциал. — В парке Покрово-Страшнево.
— Стрешнево, — автоматически поправил Семён. — Это не тот парк. Где снег, где мама? Откуда вы?
— Очевидно, не совсем тот парк, — сочувственно согласился Марциал. Он поглядел на браслет и качнул косичками. Пробормотал под нос:
— Надо же, поразительно! Просто поразительно! Как это вышло — за пределами комплекса и такой чёткий перенос! Впервые, да, да, ты видишь?
Он обращался к кому-то, кого Семён не видел, и мальчик догадался, что мужчина не очень здоров. Наверное, они оба не очень здоровы. Да и ему тоже нехорошо, раз оборотни чудятся. Семён обмяк в ватрушке, чувствуя, как задыхается от жары. Было жарко — как весной. Хотя час назад, когда они выходили из дома, термометр показывал минус 14. «Ничего, — решил Семён. — Полежу, и всё исчезнет».
— Папа, я поняла, он из анциферов! — просиял эльф поменьше, и Семён понял, что это и правда девочка. Волосы у неё тоже были заплетены в косички и, будто живые, двигались. Сейчас все косички тянулись в его сторону. Выглядело страшновато.
— Ты же из анци́феров, да? — подскочила она. Глаза у неё горели, и Семёну казалось, что она хочет его ущипнуть, но боится. — В первый раз вижу анцифера! А вы правда живёте как в древности, да? Без телепортов, на газу готовите, и ещё у вас этот… интернет, да. Вместо Тени? А зовут тебя как?
— Семён, — сказал Семён, устало двигая ногами. Потом решил-таки вылезти. Эти видения упорно не исчезали, а валяться в ватрушке перед лицом нечисти он не хотел.
— Он точно анцифер! — Девочка запрыгала на месте. — Какое имя древнее! Щас, погоди, сниму голо…
Она махнула рукой. Из её волос вылетела крохотная золотая стрекоза-заколка и закружилась вокруг Семёна с тонким жужжанием. — Мне же никто не поверит, — щебетала она. — Девочки с ума сойдут!
— Зиль, ты что, забыла? — строго спросил Марциал, и девочка осеклась. Косички её, вставшие дыбом, медленно опали вниз, замерцали, меняя цвет с оранжевого на сиреневый. Стрекоза присела на её ухо, потёрла металлические лапки. Девочка вздохнула.
— Прости, — сказала она. — Я правда забыла, что у вас запрет на технологии и на голосъёмку. Вы думаете, что голограммы воруют вашу… как это… душу? — Девочка посмотрела на Семёна, и тот вдруг понял, что глаза у неё зелёные, а косички совсем не страшные.
— Да ладно, — пробормотал Семён, — я не против… снимай это своё голо… если не больно это.
— Можно?! — Девочка снова вспыхнула — почти буквально, от макушки до кончиков волос прошла огненная волна, выгоняя сиреневый цвет. Стрекоза золотой молнией мелькнула в воздухе.
— Я, честно, я никому, я даже из Тени выйду, я обещаю…
— Ты оттуда спустился? — спросил Марциал, кивая на склон. Семён кивнул. Вроде летел оттуда, но теперь ничего не понятно. Он не успокоился, но всё же немного определился — Марциал и Зиль, хоть и выглядели странно, вредить ему вроде бы не собирались. Другое дело — эта зверюга.
Она напряжённо нюхала ватрушку. Зиль вертела стрекозу в воздухе.
— Пойдём… — Марциал сделал приглашающий жест, — нам надо подняться. Я объясню. Возьми меня за руку, если это не причинит тебе страдания.
— Наверное, не причинит, — озадачился Семён. — Вы же меня не будете бить?
Марциал побледнел и нервно дёрнул косичку.
— Да ты что… как… нет, конечно. — Он был возмущён до глубины души. — Прости, я забыл, откуда ты…
— Что значит, откуда? Улица Маршала Аляпьева, дом шестнадцать, квартира тридцать два, — гордо сказал Семён. — Вы можете позвонить в полицию? Сказать, что я потерялся. Мою маму зовут Наталья, папу — Пётр.
Марциал смотрел на него со странным выражением сочувствия и уважения.
— Ты очень самостоятельный мальчик, да?
— Конечно, — согласился Семён, — я и в школу
