Шантажистка - Алевтина Ивановна Варава
Находясь в состоянии, близком к раздражению, я не удержался и уточнил с ехидцей, почему Лена забросила большой теннис. И услышал в ответ, что был прав, что Влад Немировский такой же чёрствый, как и его сынок, и что скоро Лена придумает, что «нам теперь делать».
Это вселило некоторую тревогу. И усилило раздражение.
Честно говоря, после той скомканной встречи я вообще не особо жаждал видеться с Леной вновь.
Вернувшись домой, я обнаружил на столе в гостиной огромную, прямо-таки колоссальную плетёную корзину, полную сочных красных роз и зелёных листьев. Она была настолько большой, что и в лифт бы не вошла. А мы живём на пятнадцатом этаже.
Мне очень не понравилась эта корзина. Конечно, Ларисе время от времени перепадали букеты от счастливых мужей и родителей её рожениц. Но это не могли вручить ей на работе: притащить корзину домой самостоятельно она просто физически не смогла бы – не волокла же она её по лестничным пролётам? Или при желании можно было впихнуть в лифт? Я невольно прикидывал это с растущим негодованием, когда моя жена вышла из спальни в вечернем платье.
Ревновать Ларису не приходило мне в голову никогда, да и поводов она особо не давала. Но сейчас я прямо-таки скрипнул зубами.
Она собралась на свидание с отправителем корзины? Оставив дома доказательства этого? Спокойно показываясь мне на глаза. Она ещё и улыбкой сияет, как именинница!!!
– Саша, спасибо! – едва ли не подбежала ко мне Лариса, сплетая руки вокруг шеи. – Это так неожиданно! Такие красивые цветы! Но они же увянут, пока мы будем отдыхать, – она засмеялась. – Жалко же! Но это так здорово, правда! И этот ресторан без света, я о нём почитала, это тоже так… необычно! Я почти готова. Ты же будешь переодеваться? Я погладила тебе рубашку. Такой чудесный сюрприз… Дай мне ещё буквально десять минуток!
И она, пританцовывая, убежала в ванную.
Абсолютно ошалевший, я заметил по другую сторону цветочной корзины открытку. Я уже примерно догадывался, что в ней увижу. Цветы от моего имени прислала жене Лена Семёнова, да ещё и отправляет нас в какой-то там ресторан. Вот только зачем?
Конечно, пришлось покорно ехать по адресу. Чувствовал я себя ужасно, абсолютно не представляя, как буду смотреть сияющей Ларисе в глаза во время такого лживого ужина.
Но смотреть в глаза не пришлось.
В заведении не было света. Вообще. Никогда раньше не слышал ни о чём подобном. После выбора блюд нас провели в абсолютно тёмное помещение, где есть нужно было интуитивно, а говорить – не глядя. И это оказалось идеальным решением.
Я слышал только голос своей жены, восторженный так, как я очень давно не помню. Лариса хвалила меня через слово, от неё так и веяло неподдельным счастьем. Жена не могла видеть, как я краснел поначалу, а потом… я перестал краснеть. Мне тоже нравилось в этом странном ресторане. Мне нравилось, что мы с Ларисой снова рядом, что она мной довольна. И что мы разговариваем.
Мне было не о чем говорить с Леной Семёновой всё это время, а с женой я говорить стеснялся, чувствуя свою вину перед ней. Я очень соскучился по Ларисе за эти полгода. Только теперь, в этой полной темноте необычного ресторана, я понял насколько.
Выходка моей любовницы задала тон двум неделям отдыха. Маша и Миша пропадали на дискотеках и пляжах, а мы с Ларисой устроили себе что-то вроде второго медового месяца. Я чувствовал себя так, словно заново получил свою жену после долгой разлуки. Я вновь открывал, какая она у меня замечательная.
Рассудительная, зрелая и интересная.
Неужто я едва не променял Ларису на эту подлую и бессодержательную оторву, оттачивающую на мне свои дурацкие грязные фокусы?
И что только со мной произошло?
Домой мы вернулись отдохнувшими и полными сил. Я не знал, что планирует Лена на мой счёт с началом учебного года. Но очень надеялся, что толчок к сближению с женой от неё означал, что нашему безумству положен конец.
Если так, то хотя бы за это я был ей благодарен.
А вот видеть Лену не было никакого желания.
Второго сентября, в понедельник, гимназия снова наполнилась учащимися. Моя несовершеннолетняя любовница была среди них, и весь первый день я отчаянно боялся, что она как-то о себе заявит.
Я решил, что противиться в этом случае нельзя, иначе она снова станет мучить меня из упрямства. Но ей надоела эта забава ещё летом, я не дурак, чтобы не заметить такое. И если не дразнить её самолюбие, Лена испарится сама. Я был в этом почти уверен.
Конечно, если она не придумала, как ещё можно мной попользоваться.
Но, кажется, она не придумала. Или увлеклась каким-то другим проектом.
За сентябрь мы трижды пересеклись в коридорах лицея, но Лена лишь вежливо поздоровалась со мной, как и волна других учащихся, вместе с которой она как ни в чём не бывало уносилась всякий раз дальше по своим делам.
Лена не приходила в мой кабинет, не приходила в мой дом в гости к моей дочери, не присылала сообщений в мессенджер, ничего не просила. Она утратила, в этот раз, кажется, на самом деле, ко мне интерес. И, слава богу, что теперь я был этому искренне рад.
Мы очень сблизились с Ларисой в Таиланде, и это привнесло какую-то озорную игривую лёгкость в наш быт уже дома.
Я обнаружил, что моя жена, оказывается, любит срезанные цветы, и стал с удовольствием дарить ей их регулярно. Лариса начала больше времени проводить на кухне и накрывать на стол вместо того, чтобы просто вручить домочадцам тарелки на местах дислокации. Маша продолжала есть в своей комнате, а у нас выходили почти романтические ужины. Завтракать вместе не получалось, потому что жена уезжала на работу чуть свет. А вот вечера превратились в семейные. И это было приятно.
Я снова начал рассказывать жене о событиях в лицее.
Пару раз мы сходили в ресторан и однажды – даже в сауну со СПА. Наша интимная жизнь стала куда более регулярной.
Как же хорошо, что я не додумался рассказать жене о Лене Семёновой и всё это разрушить!
В конце октября Чингисхан принимал участие в выставке, где владельцы декоративных собачек соревновались в изобретательности своих грумеров. Моя дочь с осени спускала все карманные деньги на подобную ерунду, отчего и без того несуразный пёс, теперь постоянно разряженный в одёжки и обвешанный собачьими украшениями, выглядел совсем уж по-дурацки. Но дочка радовалась, и я о своих соображениях на этот счёт помалкивал.
Столь важную для Маши выставку не посетить было нельзя. Я забрал Ларису с
