Молчание - Макмахон Дженнифер

– Хочешь? – с озорной улыбкой спросила Эви.

– Ну конечно!

Это было так хорошо, что они съели по два куска.

Глава 18

Лиза

9 июня, пятнадцать лет назад

– Ты ночью был в лесу? – прошептала Лиза на ухо своему отцу утром перед завтраком. Он по-прежнему лежал на диване в старой потрепанной пижаме. Он смотрел прямо перед собой, и струйка слюны стекала из уголка его опущенных губ. Присутствие дочери как будто осталось незамеченным.

– Я нашла твою кепку «Ред Сокс», – сказала она.

Что именно видела Бекка? Безликого призрака в отцовской кепке? Это было бессмысленно. Лиза посетила отцовскую мастерскую в гараже и нашла его рабочий комбинезон, но больше ничего. Гараж, как всегда, был открыт. Любой мог зайти туда и взять кепку. Но зачем?

Возможно ли, что отец самостоятельно встал и заковылял в лес, как зомби?

Мама и тетя Хэйзел были на кухне и в очередной раз перебранивались шепотом, пока Хейзел готовила завтрак. Лиза услышала лишь несколько слов: «Слишком много. Он помнит. Слишком далеко».

Они уже несколько дней тихонько переругивались. Чем дольше ее отец оставался больным и немым без признаков улучшения, тем напряженнее становилась атмосфера в доме. Теперь Лиза услышала, как мать расспрашивает Хэйзел о лекарствах и о правильной дозировке. Их шепот повысился до тихого крика.

– Хочешь нанять медсестру? Чужую женщину? – огрызнулась Хэйзел.

Мать что-то невнятно пробормотала.

– Тогда позволь мне заниматься своей работой, – сказала Хэйзел.

Минуту спустя Лиза уловила запах гари.

– Что-то подгорело? – крикнула она из гостиной.

– Вот дрянь! – воскликнула Хэйзел. Потом раздался грохот и шум текущей воды.

Хаос на кухне был нарушен громким стуком в парадную дверь. Лиза подумала, что это очень странно: было чуть больше семи утра. Мать с усталым и раздраженным видом прошла через гостиную, но перевела дух и улыбнулась, прежде чем открыть дверь. После короткого обмена приветствиями она вышла на крыльцо и закрыла за собой дверь. Лиза встала и выглянула в окно. На крыльце вместе со своей матерью стоял Джеральд; его рука была в гипсе. Он смотрел под ноги и молчал. Между тем его мать что-то громко говорила и сопровождала свои слова короткими, рубящими жестами. Лиза знала, что отец Джеральда ушел из семьи несколько месяцев назад, а мать работала официанткой в кафе Дженни и, кроме того, готовила, убирала в доме и платила за уроки игры на гобое для Бекки. Теперь она столкнулась с тем, что соседский ребенок сломал руку ее сыну. Не просто ребенок, а Эви.

А что, если Бекка рассказала ей о том, что видела в лесу ночью?

Джеральд шаркал ногой по облупившейся краске на досках крыльца, а его мать никак не могла остановиться. Она была сухопарой женщиной с выбеленными волосами и плохими зубами. Сегодня на ней было платье официантки с голубым передником и тяжелые белые ботинки. Лиза видела, как ее мать кивает, сцепив руки на животе. Она почти ничего не говорила. Наконец они распрощались, и мать Лизы вернулась в дом с напряженно-сосредоточенным видом.

– Кто-нибудь знает, где Эви? – спросила она.

– Спит в моей комнате, – ответила Лиза.

Хэйзел вышла из кухни, вытирая руки полотенцем для посуды.

– Что еще она натворила?

– Вчера в лесу произошел неприятный случай, – ответила мать Лизы. – Я сама разберусь, а ты позаботься о завтраке.

– Но я… – начала Хэйзел и умолкла, столкнувшись с ледяным взглядом.

Лиза слушала, как мать поднимается по лестнице. Дверь открылась, потом закрылась. Мать начала вопить. Было трудно разобрать, что она говорила, но Лиза уловила суть: Эви перешла всякие границы. У матери никогда не хватало терпения с Эви; она быстро выходила из себя и начинала бранить Хэйзел за то, что Эви позволяют бегать где угодно и делать что хочется.

Эви начала вопить в ответ; послышался громкий треск. Лиза направилась к лестнице, решив сделать все возможное, чтобы уберечь Эви от дальнейших неприятностей. Эви прислушается к ней. Лиза уже начала подниматься, когда Хэйзел удержала ее за плечо.

– Лучше не надо, – сказала она.

– Может быть, вы подниметесь, просто убедиться, что все в порядке? – Голос Лизы прозвучал жалобно и безнадежно. Она не знала, за кого больше опасается: за свою мать или за Эви. Она помнила, как Эви потянулась к ножу, когда Джеральд валялся на земле.

– Я уверена, что твоя мама владеет ситуацией, – сказала Хейзел.

Лиза кивнула и вернулась на диван.

Все вокруг пошло вкривь и вкось. А в центре находился ее отец, который выглядел безмятежным и ушедшим в себя. Больше, чем когда-либо, Лизе хотелось присоединиться к нему и оказаться там, куда он ушел.

– На что похоже то место, где ты сейчас находишься? – обратилась Лиза к отцу. Она прижалась головой к его голове. Его кожа была горячей, от него шел кисловатый запах, как от хлеба из теста на закваске.

– Твой отец сидит рядом с нами, Лиза, – сказала тетя Хэйзел. В одной руке она держала пластиковую чашечку с таблетками, а в другой – стакан воды. Хэйзел выглядела усталой и более растрепанной, чем обычно. Лиза ощущала сладковатый, тошнотворный запах выпивки, исходивший от нее. Что за человек? Начинает прикладываться к бутылке с семи утра?

– Кажется, он слышит меня.

Хэйзел улыбнулась.

– Да, он все слышит. Он понимает все, что происходит вокруг. Не так ли, Дэйв? – Она медленно и аккуратно развела его губы, положила таблетки на язык и дала выпить глоток воды.

– Теперь глотай, Дэйв, – сказала она. – Вот так, хороший мальчик.

– Он может встать самостоятельно? Хотя бы прогуляться вокруг дома?

Хэйзел покачала головой.

– Нет, но скоро сможет. Верно, Дэйв?

Вода стекала по его подбородку, и одна таблетка вывалилась наружу. Хейзел ловко поймала ее и положила обратно в рот.

Лиза встала и отвернулась от жалкого существа, лишь отдаленно напоминавшего отца. Потом она остановилась, закрыла глаза и заставила себя вспомнить три вещи, которые она больше всего любила в нем: как он говорил с фальшивым итальянским акцентом, когда каждую пятницу готовил спагетти с тефтелями; песенку о татуированной девушке Лидии, которую он напевал, когда брился, и как он называл дочку Каланчой.

– Если ты и дальше будешь так расти, то вырастешь до самого неба, Каланча, – говорил он и ерошил ее волосы. – Облака будут сидеть у тебя на голове, как пыльные старые парики.

– Тогда, может быть, я познакомлюсь с великаном, – говорила она.

– Ты шутишь? Великанов не бывает!

Она смеялась и восклицала: «Фи, Фо, Фам!» – отчего отец начинал бегать по дому, а она гонялась за ним, и половицы сотрясались от их тяжелых шагов.

Но уже сейчас все это казалось ненастоящим, вымышленным. Как сцены из сказки, которая начинается словами «Когда-то, давным-давно…».

Она открыла глаза как раз в тот момент, когда Эви бегом спустилась по лестнице и устремилась на кухню. Ее лицо было красным, мокрым и припухшим.

– Эви, подожди!

– Оставь меня в покое! – отрезала Эви и выбежала во двор из боковой двери на кухне. Лиза встала у раковины и увидела в окно, как Эви бежит к лесу, в сторону Рилаэнса.

Лиза прождала большую часть дня, но Эви так и не вернулась. Лиза вышла из дома, походила по двору, собрала немного клубники в заросшем сорняками саду и съела ягоды на ланч. Двор превратился в заросшее поле, стрижка травы всегда была папиной работой. Иногда Сэмми помогал ему, но он даже не умел заводить газонокосилку.

– Куда подевалась Эви? – поинтересовался Сэм, застав Лизу раскладывавшей пасьянс на кухонном столе.

Лиза пожала плечами. Сэм взял сэндвич с арахисовым маслом и отправился в свою комнату заниматься тем, чем он обычно занимался – читать, экспериментировать с химическим набором и наблюдать за своей муравьиной фермой.

Время приближалось к ужину, когда Лиза наконец решила поискать Эви. Она прошла по высокой траве на заднем дворе и направилась к лесу, который казался темным и холодным. Каждый звук заставлял вздрагивать. Трещали ветки, пронзительно кричали птицы. Все вокруг как будто предупреждало, что Лиза должна уйти. Повернуться и убежать. Она услышала странный птичий крик, незнакомый и печальный; звук пробрал ее до печенок и остался там.