Шантажистка - Алевтина Ивановна Варава
В воскресенье утром Маша постучалась ко мне в комнату, впервые за всю неделю. Принесла дымящуюся чашку, которую водрузила на прикроватную тумбочку.
– Очень полезно для иммунитета, – промямлила она. – Надеюсь, тебе полегче. Выпей и съешь ложкой гущу. Лена говорит, что гуща – самое главное.
Я отдёрнул руку, которую успел с благодарностью протянуть к чашке, словно ужаленный змеёй.
– Лена?!
– Да, её мама делает это варенье сама из лимонов, имбиря и мёда. Лена дала мне его, когда узнала…
– Ты ходила к ней домой?! – яростно перебил я.
– Пап, не начинай, пожалуйста, – взмолилась Машка.
– Нет, я начну! – рявкнул я свирепея. – Ещё как начну! Я запрещаю тебе общаться с этой девочкой!
– Да почему?!
– Это она затащила тебя в ту компанию! Не нужно считать, что вопрос закрыт потому, что я заболел, а твоя мама…
– Выздоравливай, – просвистела Маша сквозь зубы и ушла из комнаты.
Через три часа я встретился с покупателем и получил полную сумму за свою машину. Деньги хакеру перевёл ещё до того, как подъехало такси. Я был очень зол. И очень решителен.
Я больше не буду бояться! Пора положить конец этой чёртовой истории.
Сообщение о том, что Лена Семёнова открыла вирусную ссылку, прислали в 18:07.
Убедившись, что Маша дома, я, потирая руки, закрылся в своём крошечном кабинете и принялся ждать, представляя во всех красках её реакцию. Я сиял и постоянно злобно улыбался.
Где застанет мерзавку крах всех её планов? Сидит ли она дома за уроками, как моя дочь? Или напивается где-то со своими дружками? Что она почувствует, когда осознает свою полную беспомощность?
О, сначала она не поверит в то, что это действительно происходит с ней! Как и я. Такая умная, такая гениальная – и вдруг всё закончилось в один момент.
Она снова стала девятиклашкой, которая обязана подчиняться правилам! И она будет мне подчиняться. Я не злопамятный, но эта дрянь заслужила хороший урок. Я научу её на будущее тому, что всякие гадости в конечном итоге обращаются против любого преступника!
Только бы всё получилось! Только бы вся её техника оказалась связанной.
Я убеждал себя в том, что такие, как Лена Семёнова, всегда гонятся за брендами и самой дорогой техникой. Просто, чтобы ею кичиться.
Нет, не может быть, чтобы дома у неё стоял какой-то старый комп с процессором или дешёвый ноутбук. У такой обязательно…
Звук сообщения.
«С тебя телефон, лептоп и планшет, Саша, – пришло от «Сантехника лицей». – Последних моделей».
Я удовлетворённо выдохнул и очень кровожадно улыбнулся. Страхи и сомнения отпали.
Вот и всё.
Ну уж нет, девочка. Больше никаких подношений. Более того, настало время всерьёз обратить внимание на твою успеваемость! Если постараться, я даже найду способ отчислить тебя вовсе. Вот что было бы настоящим спасением.
Избавиться от неё. Пусть станет первой, кого вышвырнут из моего лицея за неуспеваемость!
Звякнуло ещё одно сообщение.
Картинка с пауэрбанком.
«А это ещё что?)))», – не удержавшись, ответил я. И стал гордиться современными скобочками в конце предложения.
А потом разгулялся совсем и добавил:
«Продолжение твоего списка Деду Морозу?»
«Это съёмный дисковый накопитель, Саша», – написала она.
Что-то оборвалось у меня внутри.
Блефует.
На это я не поведусь!
После следующего звука уведомления я заглядывал в экран, вытянув шею. Будто дистанция со средством связи может отодвинуть неприятности.
«Ты сегодня был очень плохим мальчиком, Саша.
Плохих мальчиков наказывают».
Я сидел и с вызовом смотрел на телефон. Даже руки на груди скрестил.
У неё ничего нет. Всё, что она смогла сделать, это переставить сим-карту в какую-то раздалбайку. Может быть, даже кнопочную, – злорадно подумал я.
Она щекочет мне нервы в последний раз. В своём любимом стиле. Потому что я оставил её с голой задницей.
Тьфу, ну и формулировочка.
Я попробовал криво улыбнуться телефону. Он смотрел на меня дерзко, словно превратившись в лицо треклятой девчонки.
Да что со мной такое!
Нет, я не поведусь на эту херню.
А что ты думаешь о принудительной переаттестации, Лена Семёнова?
Ты хотя бы представляешь, какие у меня полномочия в лицее?
Ты же не ожидала, что я тоже могу мстить?
Если успокоишься сейчас, то я не стану. Потому что я, в отличие от тебя, взрослый человек. Но если ты ещё раз подойдёшь к моей дочери… Я всё вывалю твоей матери. Теперь, когда нет этих сфабрикованных кадров. Теперь она мне поверит – потому что она тебя знает. Твоя собственная мать заберёт тебя из лицея и засунет в какой-нибудь интернат со строгим режимом, потому что поймёт, что тебе нужна помощь, тебя надо лечить, ты…
Телефон вздрогнул и завибрировал.
Ага, терпения не хватает? Пытаешься урвать последние сливки?
Ссылка.
Угу, как же. Сама схлопотала вирус и думаешь тем же поймать меня? Очень наивно, девочка. Я разочарован.
Пытаясь хорохориться перед самим собой, хотя ладони вспотели, а ноги стали ледяными, я жадно впился взглядом в ненавистный диалог.
Ссылка была на ютуб, и сопутствующая картинка прогрузилась с задержкой – в моём «кабинете» при закрытой двери плохо ловит вайфай.
Потом все кишки у меня внутри завязались узлом. Я схватился за телефон и дрожащими пальцами стал тыкать по электронному адресу снова, снова и снова.
Я узнал этот заглавный кадр. Этот жуткий ракурс сверху вниз на девичьи пальцы, застёгивающие пуговицы снизу вверх.
Видео продолжительностью сорок четыре секунды под названием «Изнасиловал школьницу?» начало проигрываться, и я лихорадочно убрал звук.
Оно с закрытым доступом, с закрытым доступом!
Я уронил телефон. Схватил его с пола. По экрану пошла трещина.
Как это понять? Параметры видео? Где тут параметры?!
Я перешёл на страницу канала «Извращения и наказание» и неверящим взглядом уставился на информацию под единственным опубликованным клипом. На моих глазах счётчик просмотров изменился с «4» на «6».
А потом на «22».
Глава 9
Если я повешусь в своём кабинете сейчас, моя семья до конца дней будет считать меня педофилом.
Ещё никогда за всю свою жизнь я не был так близок к суициду, как в ту ужасную ночь. Когда-то очень давно нашего первого ребёнка Лариса потеряла на шестом месяце беременности из-за того, что подцепила инфекцию и почти неделю пролежала с очень высокой температурой. Она тогда рассказывала, что буквально чувствовала, как он умирает у неё внутри. Я же теперь чувствовал, как внутри умираю я сам.
Это была настоящая агония. Лихорадочное безумие, в которое я впал, перетекло в глухое чёрное отчаяние незадолго до рассвета. Я заживо хоронил всё, что имел, любил и знал когда-либо. Я плакал, упёршись лбом в стол, и залив его так, что промочил на локтях рубашку.
Не знаю, как вышло, что всё это у меня получилось бесшумно. И никто в квартире не заметил. Лариса, видно, решила, что я готовлюсь к работе после недели болезни. И легла спать, оставив меня разгребаться с делами.
Её последняя спокойная ночь.
Последняя ночь нашей
