Длинные ножи - Ирвин Уэлш
Через несколько дней тетя Лиана объяснила, что ей нужно возвращаться на работу, и отвезла нас в британское посольство на Бобби Сэндс-стрит. Первоначально улица носила имя Уинстона Черчилля, но в 1981 году иранское правительство переименовало ее в честь участника "ирландской голодовки" – человека, принявшего мученическую смерть в борьбе против британского правительства. Такие решения лишний раз подтверждали напряженность между двумя странами, и посольство часто бывало закрыто. Теперь тетя была частью того небольшого штата сотрудников, которым иногда приходилось пробиваться сквозь разъяренные толпы протестующих, чтобы попасть на свое рабочее место.
В Тегеране было мало зданий, более красивых и спокойных, чем британское посольство. Чем-то похожее на храм сооружение с куполом, шпилем и арками, окруженное большими раскидистыми деревьями, ухоженными живыми изгородями и газонами и с огромным декоративным прудом перед входом. Но с улицы, если не считать статуй львов и единорогов, оно выглядело, как какое-то мрачное военное здание. Синие металлические ворота, вделанные в кирпичные стены с шипами и колючей проволокой, не производили приятного впечатления на прохожих, особенно если учесть, что по обеим сторонам постоянно дежурили вооруженные люди в форме – внутри охрана посольства, а снаружи стражи исламской революции.
Как я ненавидел каждое утро проходить через ворота мимо этих мрачных часовых. Тетя предупредила нас, что ни при каких обстоятельствах нельзя смотреть им в глаза, а если к нам кто-то обратится, то говорить будет она. Этот очень нервирующий опыт был особенно мучителен вечером, когда мы уходили из посольства, чтобы вернуться в ее квартиру, которую я никогда не мог считать своим домом. Чаще всего мой взгляд был прикован к тротуару, но иногда любопытство брало верх над страхом, и я поднимал глаза, чтобы встретить их враждебные взгляды.
У одного из стражей был холодный, но в то же время обжигающий взгляд фанатика. Он будто смотрел прямо сквозь меня: мрачная, темная душа, созданная для ненависти. Я потом не раз видел такие взгляды во время своих поездок в качестве журналиста. Это всегда были глаза тиранов. Я называл его "кузиной Беттой", в честь интриганки из романа Бальзака, а его всегдашнего приятеля – "Валери".
У тети я с особой тщательностью чистил и полировал отцовские ножи, вымачивая их в уксусе, чтобы удалить пятна от огня. Это была единственная память от родителей. Я часто задаюсь вопросом, как могла бы сложиться моя жизнь, если бы вместо ножей я смог взять с собой в 11-й район свои любимые книги. Я полировал их до блеска и постоянно затачивал, очень гордясь тем, что смог так хорошо их восстановить.
Ножи придавали мне чувство уверенности. Вскоре я стал брать самый короткий из них с собой в ежедневное посещение посольства, пряча во внутреннем кармане пальто. Он придавал мне смелости, которая служила своего рода психологической защитой от ненавистного взгляда "кузины Бетты".
Если входить в посольство и выходить из него каждый день было тяжелым испытанием, то пребывание в нем все компенсировало. Я обожал находиться в этом здании. Помимо прекрасных садов и прилегающей территории, за которыми ухаживали, даже когда посольство было закрыто, здесь была библиотека. Она напоминала мне о доме и о том, что я потерял. Но там "Кузины Бетты" там не было – остался только охранник, которому я дал это прозвище.
Избрание Хатами президентом ускорило восстановление дипломатических отношений после убийств в ресторане "Миконос" в Берлине12. Следуя решению немецкого суда о том, что наши разведывательные службы несли ответственность за убийство четырех иранских курдов, Великобритания и другие страны ЕС отозвали своих глав миссий. Хотя статус посольства не был восстановлен в полном объеме, некоторые сотрудники вернулись. Среди них была и тетя Лиана, впервые за четыре года сидевшая в своем кабинете и работавшая с бумагами.
Мы с Ройей прекрасно проводили время в этом великолепном здании. Мне только что исполнилось тринадцать, а я целые дни проводил в особняке в колониальном стиле. Иногда я почти забывал о том, что произошло, но потом ужас и тот жгучий, едкий запах дыма снова вставали в памяти, и я задыхался от горя. Я пытался скрыть свое горе от Ройи и быть сильным ради нее, так как чувствовал, что и она пытается делать то же самое для меня.
Ключевым сотрудником посольства был Абдул Самат, высокий, угловатый мужчина с затравленным взглядом. Тетя говорила, что он является помощником посла. Абдул никогда не обращался к нам напрямую и редко смотрел нам в глаза. Но мы видели, как он шепотом давал указания тете Лиане, которая затем передавал их мне и Ройе.
И вот однажды прибыл сам посол, мужчина с прямой спиной и копной темных волос. С ним были стройная жена-блондинка и сын. Парень казался ненамного старше меня, с такими же светлыми волосами, как у матери. Они выглядели так необычно, как какие-то боги с огненно-белыми волосами. Поначалу их семья никак с нами не общалась, даже мальчик с пронзительными голубыми глазами, похожими на сапфиры, и таким же властным видом, как у отца. Абдул, через тетю, приказал нам держаться подальше от их комнат. Это было нетрудно сделать, так как места там было больше, чем достаточно, и если я не гулял в саду, то проводил время в библиотеке. Книг было не так много, многие полки пустовали. Но там было полное собрание сочинений Шекспира, которое мне очень нравилось.
Мы как раз направлялись по коридору в библиотеку, когда мальчик внезапно представился нам, пожав мне руку.
– Привет, я Кристофер, – объявил он.
Ему было уже шестнадцать – больше, чем я сначала подумал. Он был дружелюбен, предложил вкусные английские шоколадные батончики и пригласил прогуляться с ним по саду. Пока мы гуляли, я заметил, что его глаза то и дело останавливались на Ройе, оглядывая ее с ног до головы, пока он болтал с нами на английском и фарси. Она, казалось, ничего не замечала. Кристофер рассказывал анекдоты и истории о сотрудниках посольства, особенно об Абдуле. Я смеялся, но сестра только вежливо улыбалась, что, как я почувствовал, выводило его из себя. В отличие от меня, которым двигали навязчивые фантазии о мести, Ройю охватила глубокая печаль, и ее гнев обратился на саму себя.
Поскольку тетя рано начинала работу, мы часто завтракали в посольстве в большом обеденном зале, отделанном дубовыми панелями. Я с нетерпением ждал этого завтрака, особенно теперь, когда вместе с большим количеством персонала вернулся настоящий повар, поскольку посольство готовилось к восстановлению полноценных дипломатических отношений. Мне нравилась английская кухня. Хотя нам было запрещено есть так чудесно пахнущий бекон, омлеты были замечательные, а густая
