Детектив к Рождеству - Анна и Сергей Литвиновы

— Да, мне рассказывали, что он так не оправился после самоубийства своей невесты и продолжает хранить верность ее памяти. Это дано немногим, — ответила Тереза и посмотрела на Альберта.

Альберт отвел глаза и рассеянно сказал:

— Невеста Моро действительно была красавицей.

Через полчаса в доме запахло сильным одеколоном: в гостиную зашел широкоплечий господин с бородой. На нем тоже был охотничий костюм, только, в отличие от Альберта, Моро не казался охотником, а был им. По его манере двигаться и пронзительному взгляду можно было догадаться о том, что обычно он предпочитает не компанию высшего общества Люса, а дикую природу.

Глаза мисс Хартинг тут же загорелись, и она сразу засыпала Моро расспросами о снеге в горах, о том, как и на кого он охотится, о жизни в Люсе. Усач к их разговору не прислушивался, отметив про себя, что охотиться в Пиренеях можно разве что на белок.

Вскоре в гостиной накрыли на стол. На белоснежной скатерти возвышалось главное блюдо — запеченная индейка с каштанами, которые кухарка Аделин специально заказала в Лурде, чтобы удивить парижских гостей. В качестве гарнира она приготовила овощное рагу. Кроме того, на столе стояла фуа-гра, а на десерт Аделин подала датский десерт «Рисаламанде», рецепт которого ей принесла кухарка мэра города, — рисовый пудинг с миндалем и вишневым соусом. В конце на стол подали булочки с горячим шоколадом, и все сразу оживились от ароматов, наполнивших гостиную. Дочь Мари с аппетитом съела свой десерт и попросила у мамы разрешения выйти из-за стола, а потом затеяла возню с игрушками у елки.

— Мари, надеюсь, присутствие моего брата не только в парижской конторе, но и здесь, на отдыхе, не слишком вам досаждает? — спросил Кристиан.

Молодая невеста Альберта и его конторщица Мари одновременно покраснели.

— Ну что вы, — ответила Мари, — очень любезно с вашей стороны пригласить нас с Элизабет в Люс.

Элизабет Хардинг улыбнулась и добавила:

— Альберт, предлагаю поднять тост за твою семью и ваше гостеприимство! Мы с Мари решили, что это будет прекрасной возможностью подготовиться к Зимней пиренейской неделе.

— Подготовиться? — спросил, моргая, старик де Вильре. — Вы собираетесь вернуться в Пиренеи в феврале, чтобы посмотреть соревнования?

— Чтобы поучаствовать в них, папа́! — сказал Кристиан, наливая себе бокал глинтвейна. — Мисс Хардинг и Мари будут участвовать в прыжках с трамплина и в саночных заездах.

Альберт поперхнулся:

— В чем? Мари, вы это серьезно? Почему вы меня не предупредили? Прыжки с трамплина — это неприлично…

— Мы будем прыгать на лыжах, — ответила мисс Хардинг. — Мы записались как первые женщины, готовые участвовать в прыжках с трамплина на лыжах!

— Что?! — Глаза Альберта расширялись все больше, а старик де Вильре в растерянности вытер лоб салфеткой.

— Господин де Вильре, — вмешался Моро, — мисс Хардинг попросила меня подготовить ее с подругой к выступлениям. Мы живем в прогрессивное время. Теперь женщины не боятся показывать, какие они сильные и бесстрашные…

— Моро, пока мисс Хардинг и Мари — гостьи нашего дома, они никогда не будут участвовать в таком скандальном для женщин мероприятии! — твердо заявил Альберт. — Как ты себе это представляешь?

— Альберт, сынок, не кипятись, — сказал, вздыхая, глава семейства. — Наверняка это новая проделка, которую придумал твой братец Кристиан.

— Нет-нет, на этот раз я здесь совершенно ни при чем! — поднял руки Кристиан.

— Господин де Вильре, — обратилась к Альберту Мари. — Там собираются участвовать женщины из разных стран, мы будем не одни, а господин Моро подготовит нас для выступления. Вы только представьте, если мы займем призовое место. Об этом напишут в газетах, и для нашей компании…

— Об этом еще и в газетах могут написать? — переспросил Альберт.

— Все любители спорта соберутся на это мероприятие, братец: его организовывает «Туринг-клуб Франции», — сказал Кристиан. — Ты ведь не думаешь, что «Фигаро» и «Пети Паризьен» пройдут мимо? Как сказал мсье де Кубертен: «В спорте важна не победа, а участие, а в жизни — не завоевание, а достойная борьба!» Позволь нашим спутницам почувствовать дух эпохи, да, Тереза? — спросил Кристиан, подмигнув невесте Альберта.

Та в ответ опустила глаза и чуть слышно ответила:

— Альберт, думаю, что женщины тоже могут…

— Тереза, спасибо за твое ценное мнение, но вот что я вам скажу. Это дом де Вильре, самой благородной семьи Люса, и поддерживать его репутацию, Кристиан и дорогая мисс Хардинг, — наша обязанность. Если вы хотите участвовать в этом балагане, то нет проблем! Можете завтра переселиться в гостиницу — и участвуйте в чем хотите.

— Мне тоже переселиться в гостиницу, мсье? С дочкой или самостоятельно? — с вызовом сказала Мари, резко снимая с себя шарф и подавая носовой платок дочери. Затем она вышла из-за стола и обратилась к девочке: — Жанна, пойдем, уже поздно. Тебе пора ложиться спать.

— Мама, нет, я еще поиграю!

— Пойдем-пойдем, милая.

В гостиной повисла неловкая тишина, которую нарушил Кристиан, обратившись к приятелю:

— Тебе все еще кажется, что семейный ужин — это гавань мира и покоя? Что думаешь?

— Думаю, что теперь самое время сыграть в бридж, — ответил усач. — Господа, не хотите присоединиться? Нам нужно еще два человека. Господин Моро? Мсье де Вильре? Мисс Хардинг?

— Простите, — сказал Моро, — благодарю за гостеприимство, но мне пора.

— Хорошего вечера! — сказал Ленуар, кивая.

— Моро, не будь таким занудой! Тебя все равно дома никто не ждет! — подкрутил усы Кристиан.

Моро бросил на него тяжелый взгляд и встал из-за стола.

Залитый кровью шарф

На следующее утро снег накрыл белым полотном весь Люс. Город, казалось, погрузился в сладкую дрему. Однако в особняке де Вильре ровно в семь пятнадцать утра раздался крик, разбудивший весь дом.

— Господи, господи, помоги! — причитала кухарка, громко стуча в дверь главы семейства. — Мсье де Вильре, Альберт, он там, идите скорее…

Усач растолкал Кристиана, валявшего у него на диване, а потом быстро сбежал вниз по лестнице. За ним в гостиную вошел растрепанный мсье де Вильре, потом мисс Хардинг и Тереза. Когда туда вбежал Кристиан, в комнате снова стало тихо. Перед камином во весь рост лежало неподвижное тело Альберта де Вильре. Рукой он сжимал у горла залитый кровью шарф, но глаза его уже не двигались.

— Сынок, мальчик мой, — упал перед трупом на колени старик де Вильре. На указательном пальце его правой руки было пятнышко крови: наверное, уже успел запачкаться. — Ты меня слышишь?

— Папа́, не надо! — закричал Кристиан.

— Что? Это же Альберт, твой брат! Прочь отсюда! Все прочь отсюда!

— Не трогай его. — Кристиан схватил отца за плечи