Лёгкое Топливо - Anita Oni
Вслед за парой явилась ещё одна, затем дама в мехах, наконец — Эдгар Брук. В криво сидящем костюме, с порезом от бритвы, напомаженными волосами и с очень уж хвойным одеколоном (впрочем, Блэк, который в последнее время пользовался дорогими брендовыми пробниками в ожидании мацерации парфюма, решил не судить строго). Алан отвёл его в сторону и расспросил, как прошёл вояж в Азию — ведь им до сей поры так и не удалось переговорить с глазу на глаз.
— Да ничё, будет посудина шкандыбать. Китаёзы, конечно, псы шелудивые — закрутили редуктор через твою-то мать, но чё уж там, сколько надо протянет.
— А что скажешь насчёт Ираиды?
— У-у… — Он взвыл морским волком. — Вот это — женщина! Ни черта в нашем деле не смыслит, а не даст себя обмануть. Уважаю.
— О тебе она тоже высокого мнения.
Эдгар косо повёл плечом, улыбнулся, растянув свежую царапину на щеке, отчего та вновь закровоточила, зашарил в карманах в поисках носового платка. Алан Блэк опасался, что ему придётся весь вечер опекать этого гостя, но Ираида сама взяла над ним шефство, позволив юристу плыть по течению торжества — улыбаться и отвечать на вопросы, мыслями пребывая на другой глубине.
Они ездили в тир — ради этого он даже купил Нале линзы в оптике по пути. Стреляли из автоматического пистолета, на сей раз Glock 18. Расход боекомплекта при непрерывном огне удручал, но стрелять было весело. Да и девушка чувствовала себя увереннее с каждой попыткой.
— Не люблю я восемнадцатый, — растягивая слова, признался Алан, — с ним стреляешь как пьяный джазмен: куда угодно, только не в цель. Но в руке лежит хорошо, и в обслуживании неприхотлив.
Нала заметила, что он всего лишь пытается оправдать посредственные результаты.
— Ах, посредственные? Где моя Beretta 93R?!
Что ни говори, с итальянским пистолетом он управлялся куда лучше.
А потом оба выскочили под осенний дождь, наперебой хвастаясь числом поражённых мишеней, удалью, меткостью, и тем, что даже терминатор, принимая на хранение инвентарь, ей улыбнулся.
— Вот как? Произвела на него впечатление? Знаешь, я не удивлён.
Они шли под одним зонтом на парковку, Нала куталась в лёгенький плащ цвета горной лаванды. А чуть дальше, под мостом Бермондзи у «Ягуара» спустило колесо.
— Прямо как в твоём триллере! — рассмеялась она. — Хорошо, что ты в суд не торопишься.
— Сейчас главное, чтобы зонт не порвался, — согласился Блэк, распаковывая запаску.
Вообще, под железнодорожным настилом обитало достаточно много шиномонтажек и мастерских, но эти двое оказались равноудалены от них ото всех. Алан подозревал, что какой-нибудь «доброжелатель» в очередной раз проткнул шину, только это было не важно. Сейчас его больше занимал ремонт, не возмездие.
Пока Нала держала зонт и подавала инструменты, он менял колесо. Дождь усилился, надвинулся косым фронтом — так, что даже зонт не спасал. Руки пропахли чёрной резиной и WD-40, на скуле вытянулась полоска грязи, ещё одна — у подбородка. Куртку он сбросил сразу, и футболка теперь отсырела; пот смешался с дождём, с ветивером из чужой парфюмерной композиции, с капелькой машинного масла; он замечал на себе взгляд своей спутницы, и опыт подсказывал, что ей нравится это зрелище, эта смесь ароматов; его наблюдение вызывало лёгкую эйфорию, уверенность, что день удался.
А потом мимо проехал какой-то лихач и обрызгал Налу из лужи.
Блэк выругался, помог ей снять плащ, усадил девчонку в салон и включил печку.
— Не волнуйся, о химчистке я позабочусь. Затяну болты, снимаюсь с домкрата и едем. Номерной знак я, кстати, запомнил — пробью по базе и посмотрю, как научить щегла уважению.
— Да ладно тебе… — но он подмигнул и скрылся из виду.
В Камберуэлле пришлось парковаться за пару кварталов — ближе мест не нашлось. И без разницы, что она попросила довезти до порога, а дальше она уж сама (ты ведь куда-то спешишь, ты говорил?). Нет уж, он не уверен, что девушка, которая рвётся танцевать под дождём, доберётся до дома без приключений и своевременно переоденется.
— Танцевать? — Нала чуть возмущена: разве ж она танцевала? Всего-то разок постояла под ливнем — босиком, в одном платьице. Ой, раз он сам напросился…
Зонт — прочь, рука на плече, другая — на талии. Веди, кавалер.
Вальс или танго? Пусть будет второе. Непрофессионально, конечно, но если она расслабится и будет повторять движения, а он поведёт медленно и аккуратно, шалость удастся.
Надо сказать, у неё неплохо получится. Гибкая и податливая, даже не зная шагов, она чётко последует невербальным указаниям, наставничеству взглядов, прикосновений — и просто магии момента.
Они ворвутся в убежище Налы, нарушив запреты — в обуви, с драмой и без масалы. Обрызгают кошку, наследят на полу. С виду — два человека, потерявшие благоразумие, на деле — хотя бы у одного рассудок не дремлет. «В душ!» — говорит он, ведёт по маршруту, и оба разоблачаются — ровно до той границы, когда взору явится слишком уж много того, что предопределит дальнейший путь неравновесной системы. Так лучше застыть в этой самой волнительной точке бифуркации, когда открыты любые дороги, когда возможно решительно всё.
Постулаты термодинамики всегда приходят некстати и помнятся не дословно: гуманитарное образование здесь даёт слабину.
«В понедельник», — говорит он себе.
«Ты первая, — обращается к ней. — Я подожду».
Ставит чайник под шум воды в душе, на раскисающих улицах, затирает следы на полу — как разведчик. Холод крадётся по очертаниям тела — беззащитного, неприкрытого. Он как раз того сорта, что пронизывает до костей, но сейчас ему это не вполне удаётся. Человек, попавшийся на крючок, хоть и не чересчур толстокож, но как будто покрыт тонким слоем брони, и холод не в состоянии найти-пробить брешь.
За окном слышен рёв самолёта, в чайнике бурлит кипяток. Отопление — курам на смех, и Блэк думает с ним разобраться. Изучить контракт, посмотреть, как можно снизить цену. Оформить через брокера корпоративный тариф — ведь здесь как-никак целое здание, не квартира в классическом понимании. Ещё и некогда склад.
За этими мыслями его настигает очередь сполоснуть с себя холод и флёр автосервиса. Сцепив пальцы в замке за спиной, Алан минует девушку в полотенце — словно граф, обходящий владения. Руки прочь от искушения прикоснуться к махровому краю, раскрыть, будто обёрточную бумагу на ценном подарке, чтобы узнать, что внутри.
В понедельник — и струи дождя
