Черные крылья - Николай Иванович Леонов
Вдруг глухо громыхнули ворота во дворе и заурчал мотор первого автомобиля – прибыла следственная бригада вместе с Валерией. И вместе с ней парочка машин гостей.
Почти невидимый в темноте вор тяжело задышал:
– Если не выйдет, что делать тогда…
– Все получится, – механически ответил ему опер и повлек парня на кухню, подальше от глаз остальных участников следственного эксперимента.
Коттедж постепенно наполнялся гостями, но сегодняшняя встреча ничем не напоминала вечеринку. Никакой музыки, смеха, нарядов и карнавальных масок. Гости, будто сговорившись, оделись в черное, все сидели тихо, перешептывались между собой и послушно выполняли приказы следователя. Валерия сначала рассадила всех на веранде, прорисовала схему рассадки, расспросила каждого, когда и куда выходил из общего пространства. Потом гости переместились внутрь дома, и перекрестные расспросы начались снова. Для чего выходили из комнаты, кто это видел?
На сыщика, казалось, никто не обращал внимание. Он слушал ответы на вопросы Валерии, присматривал за Арманом, который двигался между гостями с пустой бутылкой шампанского и такими же бутафорскими пустыми бокалами. Лицо у парня то ли от страха, то ли от напряжения растеряло привычную живость и застыло в безжизненную маску. Больше всего Льва Гурова интересовал Валентин Барсуков. Он старался сесть так, чтобы мужчина всегда был в поле его зрения. Потом нашел наконец удобную позицию, когда массивная фигура отражалась в зеркальных створках двери, и уже не сводил с него глаз. Валентина же, казалось, происходящее не нервировало и не угнетало. Лицо его было чуть бледнее, чем обычно, жидкие рыжие волосы так же аккуратно уложены вдоль большой круглой головы. Почти сразу Валентин уселся в большое кресло у входа и больше не двигался с места, в его покорной позе было терпеливое ожидание, когда уже закончится эксперимент и Гуров разрешит обещанный разговор с Арманом.
Вдруг Барсуков вздрогнул и повернулся к высокой девушке, чей ответ резанул ему слух:
– Да, следом вместе с Василием из комнаты вышла рыжая девушка, не помню ее имени.
– Уверены? – Валерия косилась на Гурова, будто спрашивая его подтверждения: «Вы слышали, он выходил вместе с пропавшей Барсуковой».
Марина Ремезова, именно так звали высокую женщину с резким и острым лицом, в раздражении дернула плечом:
– Конечно. Я могу не помнить имени, но у меня профессиональная память человека искусства на лица! Такой типаж редкость, рыжие волосы и белая кожа. Художники такую натуру просто обожают. Я подумала, что надо взять у Василия ее контакты и предложить поработать натурщицей у меня в галерее «Реми». Беременная, золотоволосая юная дева на фоне багрового заката, так и вижу эту картину! О, получился бы шикарный портрет, для любого коллекционера лакомый кусочек!
Все гости смотрели теперь на Ремезову, кроме Барсукова. Он вдруг побледнел до серых щек, пухлыми ладонями обхватил голову, словно пытался себя обнять. Он что-то шептал, крутил головой и когда поднял взгляд, Лев Гуров понял с удивлением, что у Валентина Барсукова в глазах стоят слезы. У него тотчас же внутри зашевелилось опять сомнение: да не может быть, чтобы он так актерствовал. Маша ведь говорила, что заплакать искусственно, специально, даже не каждый актер способен. А если его слезы настоящие? То что?.. Что тогда?..
«А тогда все твои домыслы – ошибка. И за Арманом охотится сейчас кто-то другой из этой толпы гостей», – опера обожгла догадка, и он вдруг понял, что отвлекся и на несколько секунд потерял из виду Григоряна. Лев завертел головой по сторонам – парня не было в комнате! Он отреагировал мгновенно, ринулся к Лере и тихо приказал на ухо:
– Закрыть все двери, никого не выпускать из дома. Обыскать все комнаты, пошли одного человека, второго на охрану выхода. Григорян сбежал.
И тут же сам кинулся на улицу. Едва вылетел на крыльцо, как увидел Армана. Тот, воспользовавшись тем, что все вокруг отвлеклись на Ремезову, а дом не охранялся сотрудниками, решил сбежать. Он успел почти перелезть через забор, когда его настиг водитель полицейского «уазика». Пожилой мужчина вцепился в ногу парня, не давая ему перевалиться на ту сторону ограды. А тот крутился как волчок на кирпичной стенке в отчаянной попытке вырваться из рук водителя.
– Стой! Арман, мы же договорились! Стой! Если сбежишь, то вся вина на тебе! – Гуров попытался остановить беглеца.
Парень зло и как-то обреченно выкрикнул в ответ:
– Я не узнал никого! Не узнал! Теперь точно всё на меня повесят! Нет! Отвали! В тюрьму за чужие дела не поеду!
Ветка, за которую он держался рукой, вдруг обломилась, и парень ловко развернулся и ткнул обломком в лицо водителю. Тот вскрикнул и отпустил свою добычу. Гурову осталась всего пара шагов до забора, когда Арман с шумом ухнул по ту сторону ограды. Невысокая стенка не была препятствием для опера, он мог так же, как и парень, перемахнуть ее в один прыжок. Но отвлекся на водителя:
– Как глаз? Видит?
Тот ощупал залитое кровью лицо:
– Да вроде не сильно, – он махнул рукой. – Бегите, догоняйте его! Я сейчас попрошу наших вызвать врачей.
Но Лев все же помог раненому зайти в дом, окликнул Леру:
– Объяви в отделе перехват. Из Тихого уйти ему будет сложно.
Из общей комнаты к нему шагнул Валентин, прикрыл двери за собой, чтобы не слышали притихшие гости.
– Товарищ полковник, разрешите. Я дам команду. Мои ребята работают на территории, ищут дочку. Они задержат беглеца, только скажите.
Гуров почти вплотную приблизился к Барсукову. Его трясло от злости за собственную невнимательность. Неслыханное дело – упустить свидетеля! Арман сбежал у него под носом!
– Я разрешу, если вы гарантируете мне, что парень будет найден живым, – резко бросил он Валентину.
Тот несколько секунд не сводил с сыщика внимательного взгляда. Как вдруг по его серовато-белесому лицу словно волна пробежало разочарование. Он скривился словно от боли:
– Вы что, думаете, мне для чего-то нужен этот мальчишка?
По лицу у него опять прошла какая-то судорога, стальные глаза налились краснотой. Но не гнева, а боли, которая сидела глубоко внутри.
Валентин покачал головой:
– Товарищ полковник, неужто вы решили, что это вот все, – Валентин обвел рукой полутемный коридор коттеджа, – моих рук дело?
Лев промолчал, ему не хотелось врать Барсукову в глаза. А те вдруг стали какими-то пустыми, будто пыльными. Он тихо и безжизненно укорил опера:
– Я всего лишь хочу найти свою дочь. Вернуть Валю. Больше ничего. Пускай хоть я виноват, думайте, мне
