Любовь по контракту, или Игра ума - Карина Тихонова

– Сим, мы поедем, ладно? – попросил я, чувствуя, что еще немного, и я ухмыльнусь так же многозначительно, как мой приятель.

– Ладно.

Симка снова пожал мне руку и сказал неожиданно тепло:

– Рад за тебя.

– А уж как я рад! – не удержался я. И сразу сменил тему:

– Не забудь о моей просьбе.

– Сказал же, завтра в течение дня жди звонка на мобильный.

Мы распрощались, и я отправился искать Маруську. Я немного опасался снова увидеть голландского херра возле нее, но этого не произошло. Эриком плотно завладела Сенька. Увидев меня, она улыбнулась и помахала рукой. Я помахал в ответ, искренне сочувствуя ей. Совесть моя была чиста. Я сделал то, что должен сделать. Жизнь иногда бывает очень жестокой, но это не моя вина.

Я медленно обошел все комнаты, по которым бродили изрядно выпившие стада гостей. Маринки нигде не было видно. Уйти сама она не могла, при всей ее эксцентричности. Удивленный, я пошел в большой холл, куда выходили двери лифта, и спросил у охранников.

– Никто из гостей не уехал?

Оба покачали головами, не меняя выражения на лицах.

Я вернулся в гостиную. В чем дело? Куда она пропала?

– Ты меня ищешь? – спросила Маринка сзади.

Я быстро обернулся. Она вытирала влажные руки носовым платком.

– Где ты была? – спросил я.

– В туалете. А что, нельзя? – удивилась она.

Я успокоился и взял ее под руку.

– Я решил, что тебе все надоело, и ты уехала домой.

– Ну, не настолько я самостоятельная.

– Хочется надеяться. Тебе здесь нравится?

– Да как сказать, – осторожно ответила Маруська.

– Хочешь домой?

– Хочу! – сразу ответила она.

– Поехали.

Мы спустились в вестибюль и уселись в машину.

– Симка не обидится? – спросила Марина.

– Нет. Я с ним попрощался за нас обоих. Ничего, что я тебя бросил на произвол судьбы? Нам с Симкой нужно было поговорить о делах.

– Все нормально. Я, знаешь ли, человек самодостаточный...

– Знаю, – со вздохом признал я. И тут же ревниво спросил:

– А как тебе понравился Эрик?

– Совсем не понравился, – не раздумывая, ответила Марина, и у меня отлегло от сердца.

Она брезгливо передернула плечами и пояснила:

– Завораживает. Как змея.

«Что ж, – подумал я, – вполне разумное и обоснованное мнение». Стоит ли рассказывать ей о том, что Эрик смог меня загипнотизировать? Я покосился на Маринку. Она откинула голову на спинку кресла и закрыла глаза. Не стоит, пожалуй, решил я. Во всяком случае, сегодня.

– Господи, как дома хорошо! – начала приговаривать Маруська сразу же, как только мы закрыли за собой входную дверь ее квартиры. – Как же хорошо, что завтра выходной! – продолжала она, расшвыривая в разные стороны нарядные туфельки. – Как же я устала!

На пол полетела роскошная меховая пелерина, или как там она называется... Я молча шел за ней и методично подбирал брошенные вещи.

– Брось, Никит, я завтра все уберу, – рассеяно сказала Маринка, обернувшись ко мне.

Она упала на диван в гостиной и засмеялась.

– Ты чего? – спросил я и уселся рядом с ней. Обнял за голые плечи и притянул к себе. Я не видел ее целый вечер и страшно соскучился.

– Такого паноптикума, как дома у твоего приятеля, я еще не встречала. Это его друзья?

– У него нет друзей. А что касается паноптикума, то ты права. Состав приглашенных меняется каждый раз. Я ни одного знакомого сегодня не увидел. А как тебе понравился Симка?

Марина пожала плечами.

– По-моему, он законсервировался в развитии, где-то на уровне двенадцатилетнего мальчика. Отсюда его панический страх перед серьезными отношениями.

– С женщинами? – уточнил я.

– Не только. Перед любыми серьезными отношениями. Сам говоришь, что друзей у него нет. А вообще, он смешной. Представляешь, фрак надел вместе с джинсами... Умора.

Маринка улеглась на диван, положила голову мне на колени и вытянула ноги. Я ласково провел рукой по красивому изгибу ее тела.

– Я так устала, – пожаловалась Маринка.

– Представляю себе. Пойдем, я тебя искупаю. И спать уложу.

Она быстро повернула голову и подозрительно взглянула на меня снизу вверх.

– Никит, я говорю, что устала, – осторожно, чтобы не обидеть, напомнила она.

– Да, да, я понял. Устала, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Марусь, я же не животное. Ну, не совсем животное! – поправился я. – Я тебя искупаю, уложу в постель, укрою одеялом и поцелую на ночь. И все.

Минуту она молчала, рассматривая меня.

– Ты такой милый, – сказала Маруська, как ребенок.

– Надеюсь, ты никогда не узнаешь, что ошибалась, – ответил я и помог ей приподняться. – Давай, моя хорошая. Снимем платьице, пойдем в ванную, я тебе спинку потру, ножки помою...

Я и сам не замечал, как менялись оттенки моего отношения к ней в зависимости от ситуации. Наверное, примерно так я разговаривал со своим сыном, когда он был ребенком. Разница была в том, что мне очень нравилось хлопотать над ней, а в молодости я был слишком глупым и не понимал, сколько в этом удовольствия. Верно говорят, что первый ребенок – последняя кукла, а первый внук – первый ребенок. Во внучки она мне, слава богу, не годилась, но я вдруг подумал, что теперь, пожалуй, могу стать неплохим отцом. Есть возраст материнства и есть возраст отцовства. Только возраст отцовства не обусловлен физиологическими и временными мерками. Это возраст человеческой зрелости.

Я раздел Маринку, аккуратно сложил вещи и почти отнес в ванную. У нее на ходу закрывались глаза.

– Ты бы хоть переоделся, – сказала она вяло.

– Я осторожно.

Осторожно не получалось. Рукава пиджака и рубашки немедленно оказались в мокрой мыльной пене, но мне было на это наплевать. Маринка хочет спать, и нужно уложить ее немедленно. А потом займусь собой.

Я осторожно выкупал ее, все так же приговаривая что-то ласковое, вытер большим теплым полотенцем, помог влезть в уютную байковую пижаму, уложил в кровать и укрыл одеялом.

– Как хорошо! – выдохнула она с облегчением.

– Хочешь, чаю в постель принесу? – спросил я, наклонившись над ней.

Она помотала головой, обхватила меня за шею, притянула к себе и поцеловала