Призрак Мельпомены - Лора Перселл

– Лилит, – бессвязно выпалила я. – Ей грозит опасность.

– Откуда?

Я открыла рот. Что я собиралась сказать?

– От… самой себя. Пожалуйста, я понимаю, что это звучит нелепо. Но вы должны убрать ее со сцены.

Хорас махнул рукой на занавески.

– Каким образом?

Шла последняя сцена, кладбище. Кучками лежали настоящие черепа. На могилы взирал увитый плющом каменный ангел. Феликс Уитлоу, одетый как Ромео, держал в руке факел. Он сдвинул крышку саркофага, и показалась Лилит. Розы лежали на ее груди и были рассыпаны по черным волосам.

– Опустите занавес, – упрашивала я. – Или поменяйте ее с Клементиной, пока Ромео сражается с Парисом.

– Мисс Уилкокс, вы в своем уме?

На сцене презираемый Джульеттой жених Парис вовсю защищал могилу невесты.

– Пожалуйста, сэр. Позвольте мне пойти и увести ее. Это последний спектакль сезона, разве это так важно?

Хорас пристально смотрел на меня.

– И это последняя сцена пьесы. Не нужно сейчас все портить. У нее это покуда лучшее исполнение Джульетты.

– Ее жизнь важнее роли.

Он усмехнулся.

– Вы просто смешны! Что сейчас может угрожать жизни мисс Эриксон?

Прокатился шар, озвучивший раскаты грома. Раздавался лязг металлических пластин, имитировавших бой на мечах. Лилит была так близко. Если бы я только могла до нее дотянуться…

– Вы были здесь, – попыталась я снова. – И ясно видели, что произошло с Энтони Фростом. Мы пренебрегли им, но, возможно, нам удастся спасти ее.

Выражение его лица вроде бы чуть смягчилось, но, возможно, это была просто тень от фонаря.

– За последний год здесь произошло много всего, что способно вывести из душевного равновесия. Идите домой, мисс Уилкокс, и успокойтесь. Обещаю приглядеть за вашей актрисой на протяжении последних минут пьесы.

– Но…

– Будьте добры, немедленно.

Помощник режиссера мог отпустить меня домой, но заставить меня уйти не мог. Я вертелась за кулисами, не в силах побороть душивший меня страх.

Ромео убил Париса. Он осторожно положил его рядом с Джульеттой. Луч софита окутал профиль Лилит серебристым ореолом. С такой белой кожей и алыми губами она могла бы сойти за Белоснежку из сказки.

– Ты и сейчас так же прекрасна?

Мое внимание привлек один из черепов. У него отсутствовала нижняя челюсть, однако при этом создавалось впечатление, что он мне ухмыляется.

– Дженни! – ко мне подошел Оскар. – Что случилось? Хорас сказал, ты была расстроена…

– Должно произойти что‑то ужасное. Лилит говорила о смерти, но я ее не слушала.

Он не отмахнулся от меня, как Хорас.

– Когда? Когда она это сказала?

– Перед… это было… как раз перед началом четвертого акта.

– С того момента прошел уже целый акт. С того момента она играла. И она была великолепна. – Оскар ободряюще мне улыбнулся. – Она возвращается.

Я затрясла головой.

– Ты не понимаешь. Зеркало…

– А что такое с зеркалом?

– Она на нем написала. Те самые слова, что были на часах Юджина Гривза.

Оскар нахмурился, изо всех сил стараясь вникнуть в мои сбивчивые объяснения.

– Лилит написала на зеркале?

– Надеюсь, это была она. А вдруг это была…

– Джульетта шевельнулась.

Спящая дернулась, будто очнувшись от кошмарного сна, и заколотила рукой воздух. Я не закончила начатого предложения, потому что не знала, как объяснить Оскару, чего я опасаюсь. Увидев Лилит, я остолбенела.

– О утешитель мой, святой отец! Где же жених мой? Где Ромео? – Она говорила не своим голосом.

– Другая сила вмешалась в наши планы. Идем скорей. Твой муж у наших ног лежит, он мертв. И также Парис.

Она подавила вопль отчаяния. Слезы заструились по ее лицу, когда она нагнулась и обхватила руками труп Ромео.

– Видишь? – обрадовался Оскар. – У нее получается. Она наконец вжилась в роль Джульетты.

Но что‑то было не так. Когда она попыталась высосать яд из уст Ромео, свет померк и изменил оттенок.

– Кто это сделал? – спросила я у Оскара и посмотрела наверх, на колосники.

– Наверное, по ошибке.

Голубой фильтр. Обычно им прикрывали софит, когда на сцене появлялся призрак.

– Ах, вот кинжал! – Сверкнул металл. Джульетта подняла оружие, и тень его упала на настил сцены.

Кровь застыла в моих венах.

– О боже!

– Что, Дженни?

– Вот твои ножны. – Быстрым и сильным движением она вонзила кинжал себе под ребра. – Вот здесь… ржавей… и дай мне… умереть.

Джульетта вскрикнула и закашляла. На миг я осмелилась предположить, что ошибалась. Но я видела бутафорский нож сотни раз. Торчавшая из тела Джульетты рукоятка была не той.

К этому моменту она должна была уже упасть поверх тела Ромео. С другой стороны сцены выбежал паж, готовый произнести свою реплику, но, увидев происходящее, онемел.

Сначала кровь растекалась медленно, расцветая на платье красным цветком. Потом хлынула обильно алыми волнами и запузырилась на губах Лилит.

Где‑то далеко, в гримерной, завыла Эвридика.

Никто не произнес ни звука. Никто не двигался. Возможно, все приняли это за сценический эффект, за нечто приготовленное из сиропа и губной помады. В мертвой тишине Лилит проползла по залитой голубым светом сцене и протянула к рампе окровавленную руку. Она прохрипела слово, которого я не расслышала.

Ее тело с глухим стуком повалилось на сцену, и под ним содрогнулись доски настила.

Время остановилось. В луче света плавали пылинки, а на настиле образовывались лужи крови.

Потом кто‑то закричал. Голос был очень похож на мой собственный.

Акт V

Фауст, часть первая

Не стану говорить о солнцах и мирах; но знаю я о муках человечьих.

Глава 31

Их имена снова оказались рядом; после смерти, как было когда‑то при жизни. Лилит и ее партнер Энтони Фрост составили друг другу компанию на северной стороне кладбища. На стороне дьявола.

Там не чувствовалось осуждения, лишь печаль из-за неухоженной травы и торчащих из земли низеньких надгробий. Солнечный свет редко касался могил. В тени колокольни было прохладно и темно, это место облюбовали слизни и жуки.

Памятники Энтони и Лилит были похожи. Один и тот же камень, одинаковый шрифт, и оба оплачены шефом. Он не поскупился. Там, где другие стремились к тому, чтобы их сделанные наскоро и без отпущения грехов усопшего захоронения ничем не выделялись, шеф постарался воздать своим актерам должное. И в результате их имена стали первым, что бросалось в глаза на этой стороне кладбища, провозглашая их королем и королевой самоубийц.

Я сидела у подножия их могил, раскинув юбки по влажной траве. Эвридика обнюхивала все вокруг, а Оскар стоял, прислонившись к дереву. Мы приходили сюда не реже