Забыть о девочках - Жаклин Баблиц

– Что?! – хлопает глазами Рут.

– Ага. Старики же никогда не закрывают свои профили в социальных сетях. Сперва они удивились, что я им написала, но оказались довольно милыми людьми. Слегка грустят, что сын от них отдалился. В детстве его называли Чипом, как ту чашку из мультика «Красавица и чудовище», потому что он был очень милым ребенком. Наверное, однажды он перестал быть милым, и его снова стали звать настоящим именем.

Юнона так горда собой.

– Вот над чем я работала, Рути. Отслеживала его. И как оказалось, не зря. Потому что его настоящее имя – Бобби. Бобби Джонсон. Тот самый, с кем встречалась Айви Уилсон.

У Рут отвисает челюсть, а Юнона усмехается.

– Так что вы тут не единственная Нэнси Дрю, – говорит она и вновь серьезнеет. – Только маме не говорите, хорошо? Она очень рассердится, если узнает, что я копаюсь в ее прошлом. Она и без того на меня злится.

– За что? – только и может выговорить Рут. Она до сих пор пытается переварить ошеломительную новость.

– За то, как я добилась этой нашей поездки. – Юнона пожимает плечами. – Но сейчас не это важно, Рути. У меня есть идея, и я думаю, она вам понравится.

Юнона знает, где живет Бобби Джонсон.

– Сансет-парк – это же недалеко? – спрашивает она с очевидным энтузиазмом. – Можем съездить туда сегодня. А мама пусть хорошенько выспится. Она уже была в Нью-Йорке и не будет возражать, если мы отправимся без нее.

– Юнона, так нельзя…

Рут осекается.

Что мешает ей самой навести справки о «брате» Розы из бывшей принимающей семьи? Каким-то непостижимым образом она в упор не видела эту зацепку, хотя та была буквально у нее перед носом.

– Ты прекрасно знаешь, что тебе мешает, – предупреждает Бет, и на этот раз другие девочки полностью на ее стороне.

Молча упрекают Рут за одну только мысль взять Юнону на эту встречу.

«Ты вроде должна защищать таких, как мы, – будто бы говорят они, – а не тащить прямиком в логово льва».

Рут ни за что бы не причинила вред Юноне. Разве девочки не понимают? Но как упустить эту возможность – встретиться с человеком, который, скорее всего, не просто бывший парень Айви Уилсон… Если в 1996 году он жил в одном доме с Энни Уитакер, то есть шанс, что он может оказаться «достойным» преемником Итана Освальда.

Около половины восьмого вечера на пересадочном узле «Четырнадцатая улица – Юнион-сквер» они садятся на поезд R и едут в Бруклин.

– Вы должны признать, – говорит Юнона, когда они проходят мимо саксофониста с фиолетовыми волосами, играющего в паре с барабанщиком в костюме лисы, – то, что мы сейчас делаем, невероятно круто.

У Рут внутри все переворачивается. Они сказали Розе, что едут посмотреть на огни вечерней Таймс-сквер.

Юнона была права, ее мать действительно не пожелала присоединиться к ним: она устала от долгой дневной прогулки по Центральному парку и Пятой авеню.

– Завтра я приду в себя, – не вполне уверенно пообещала Роза. – И у нас еще впереди целый уик-энд, чтобы осмотреть город.

Малвэйни возвращаются в Новую Зеландию только в следующую среду, и Рут гадает, насколько все изменится после сегодняшнего вечера. Не говоря уже о завтрашнем дне, на который запланировано главное событие.

Сейчас Рут жалеет, что не может отмотать время назад до того момента, когда она согласилась с планом Юноны по розыску Бобби Джонсона. На подъезде к району Сансет-парка чувство вины захлестывает ее с новой силой. Она понимает, что поступила безответственно. Не важно, что идея принадлежит Юноне. Взрослая здесь Рут, и ее действия могут создать реальную угрозу для подростка. Именно это пытались донести до нее сегодня утром Бет и девочки, а она упорно их игнорировала.

Рут закрывает глаза, делает несколько глубоких вдохов, пока Юнона перечисляет, что она намерена узнать у Бобби Джонсона.

– Юнона, понимаешь, тебе нельзя заходить к нему в дом вместе со мной.

– Почему это?

– Из-за акцента, – говорит Рут, стараясь, чтобы это прозвучало как очевидная вещь. – Бобби моментально поймет, что ты из Новой Зеландии.

– Ну и что? – Юнона смотрит на Рут так, будто у нее внезапно отросли три головы Гекаты.

– Если он узнает в тебе дочь своей бывшей так называемой «сестры», то засомневается, что мы с ним честны.

– С чего бы это?

– С того, что совпадение слишком явное. И слишком личное. Это его спугнет.

Когда они приезжают на нужную станцию и выходят из поезда, у Юноны такой вид, будто она вот-вот кого-нибудь убьет собственными руками.

– Между прочим, в Новой Зеландии не пять человек населения, – шипит она в спину Рут, выбираясь следом за ней из метро в сумерки раннего вечера. – Рути, это просто смешно.

– Ты представления не имеешь, какие отношения были у него с твоей мамой, – отвечает Рут через плечо. – Ты ведь сама назвала его маленьким психопатом, и я не стану подвергать тебя опасности через два дня после того, как ты прилетела в Нью-Йорк. Но и не упущу возможность поговорить с ним о Коко. Это будет непростительной ошибкой.

Юнона багровеет от возмущения.

– Это была моя идея. Вы не можете так поступить!

Из метро они вышли на угол улицы напротив дома, где живет Бобби. Его квартира прямо над прачечной самообслуживания. Рядом с домом расположилась массивная церковь. Повертев головой, Рут насчитала в округе как минимум четыре церковных шпиля. Сейчас это скопление божьих домов отнюдь не приносит ей покоя.

– Прости, – говорит она и останавливает Юнону, вознамерившуюся перейти дорогу вместе с ней. И произносит слова, которыми точно можно достучаться до девицы: – Если ты меня не послушаешь, я поменяю обратные билеты. Вы с матерью отправитесь домой завтра же.

На лице Юноны отражается целая гамма эмоций: злость, недоверие, разочарование. На миг мелькает досада, а следом самое неприятное – понимание, что тебя предали.

Юнона обводит рукой пустеющую улицу с рядами ларьков, дешевыми магазинами и всеми этими церквями.

– И что мне тут делать? – спрашивает она с мрачным как туча лицом. – Стоять и дожидаться, пока кто-нибудь не уволочет меня в свой фургон?

Разумеется, она слишком сердита, чтобы осознать, насколько жестоко звучат эти слова. Рут пропускает их мимо ушей.

– Жди меня вот здесь. – Она указывает на металлическую скамью у входа в метро, прямо напротив залитых ярким светом окон мексиканского ресторана – судя по всему, единственного оживленного места во всем квартале. – Максимум через десять минут я вернусь. А если нет… надеюсь, ты все-таки достаточно хорошо