Стамбульский ветер - Алеся Кузнецова
– Я тогда… уволилась не просто так. С прошлой работы. С той, где меня считали восходящей звездой, а потом выгнали в один непрекрасный день. Помнишь как мы познакомились?
Я мысленно перенеслась на двадцать лет назад. Я уже работала на фабрике и у меня совсем недавно родился Тимур. Я тогда еще не знала, что Кирилл Павлович и фабрика возникли в моей жизни благодаря маме, но была уверена, что шефа мне послало само небо. Лариска гуляла с двумя одинаково красивыми рыжими девочками. Они тянули маму в разные стороны, а я сразу заметила, что той не до прогулок. У меня были с собой конфеты. Тогда еще люди спокойно угощали чужих детей, не боясь, что это неправильно воспримут.
– Ты спросила у меня, что случилось… Помнишь?
– Помню. Мне показалось, что ты вот-вот расплачешься и держишься из последних сил в присутствии девочек.
– И я тебе, незнакомому человеку, рассказала, что рассчитывала на повышение после декрета, а меня уволили.
– Да, помню.
– Я тебе не все тогда рассказала. Точнее не совсем все. Меня действительно подставили и запустили слухи. Но правда была в том, что девочки росли и все больше становились похожи на моего шефа, а не на Павлика. И когда я привела их в садик, оказалось, что воспитательница дружила с женой директора с моей работы. Она рассказала подруге, и та устроила ему такой скандал, что почти что выставила.
– Просто на основании того, что у тебя девочки похожи на ее мужа? В таком возрасте разве можно точно угадать?
– Не знаю. Но ему оказалось проще выставить меня. Без объяснений. Без разговоров. Даже не подумал куда я пойду и что буду делать. А ты помогла.
– И мы стали дружить, у Тимура появилась крестная, мы вместе начали работать на фабрике. Двадцать лет спокойной размеренной понятной жизни.
– Ты знала, что у меня был роман с Кириллом?
– Что?! С Кириллом Павловичем?!
У меня задрожали пальцы. Я поставила чашку слишком резко, и она зазвенела о блюдце. Мир на секунду покачнулся – словно я, сидя в театре, вдруг заметила, что кулисы упали и мне стала видна не только сцена, но и все неприглядное закулисье.
– Вот теперь снова узнаю Дашу. Просмотрела все прямо у себя под носом. – усмехнулась невесело Лариса. – Я думала, ты понимала из-за чего я так бесилась. Я же все для него делала, а он при любой возможности оказывал внимание тебе. А за вот этот сервиз, – она повертела в рука чашку с кофе, – я ему чуть голову не открутила. Это уже было верхом цинизма. Я все терпела годами. Не ради карьеры. Наверное, мне просто хотелось чувствовать себя нужной. У Павлика всегда была одна любимая – его работа, а мне хотелось восхищения, комплиментов, внимания… Я думала, он уйдет от нее. Он обещал.
Я сидела ошарашенная этой свалившейся без предупреждения новостью. Тимур что-то говорил что Кирилл Павлович подвозил ее часто. Но я думала, он к нам просто тепло относился. Но как же просмотрела это все его жена?
– А Марина Сергеевна?
– Она и сейчас ничего не знает, – отмахнулась Лариса. – Хочешь – расскажи. Только, знаешь… она тебе не поверит.
Лариса вдруг рассмеялась – коротко, без радости. И со стуком поставила чашку:
– Я сама навела ее на ложный след. Первой подсказала, что ее муж слишком внимателен к тебе. Сказала, что даже подарки тебе вручает. Хотела, чтобы она ревновала к тебе, а не ко мне. И у меня получилось.
Я прижала ладони к чашке – она остыла, но форфор все еще держал тепло.
– Так вот откуда эта ее вечная недоброжелательность… Я думала – просто я ей не по вкусу. А ты сидела рядом и подливала масло. Гениально, Лариса. Просто гениально.
– Да я не оправдываюсь, – бросила она резко. – Я знаю, кем стала. Но если ты думаешь, что я тогда была счастлива, ты ошибаешься. Я жила в вечной тени. В надежде, что вот-вот… И знаешь, что самое болезненное? Он действительно тебя любил. Просто как-то по-другому совсем, по-своему. Если бы такое было возможно, я бы сказала, что как-то по-отечески. Хотя никогда не могла понять в чем дело.
– Хватит, – я поднялась, словно воздух стал тяжелее. – Не надо теперь еще и это.
Она молча кивнула и отвернулась к окну.
На стекле в свете включенной лампы было отражение нас обеих. Две взрослые женщины, пережившие свою молодость в разных иллюзиях. Я больше не злилась. Только смотрела на эту сцену, как на кадр фильма, финал которого я уже предполагала. И, пожалуй, впервые была готова отпустить прошлое.
Я снова взяла чашку и покрутила в руках.
– Ты хоть представляешь сколько стоят эти чашки? Уверена, что ты не удосужилась посмотреть ни на клеймо на обратной стороне, ни загуглить стоимость.
– Нет, не знаю, конечно. Мне просто очень нравится этот сервиз. Во-первых это память о Кирилле Павловиче, а он был неслучайным человеком в моей жизни, и мы действительно дружили. А во-вторых это подарок от мамы.
– В смысле "от мамы"? Мама у тебя умерла еще в детстве, а такие сервизы стали выпускать только в последние годы. И я сама видела как он входил в твой подъезд с этим подарком. Потом у Тимура спросила, он все подтвердил. Тимур в этом вопросе был моим союзником, ему, как и мне, не нравилось внимание шефа к тебе.
Я достала с полки журнал и открыла на колонке редактора. Провела ладошкой по глянцевой бумаге:
– Это моя мама. Прости, что тоже не говорила тебе всей правды. Она не умерла. Но это долгая история. Она дружила с Кириллом Павловичем, у них в молодости была одна компания, они вместе читали стихи и пели песни под гитару на квартирниках в Питере.
– Что?! С Кириллом? С Кириллом Павловичем?!
– Он же не всегда был директором, у него тоже была молодость.
Я собиралась уже отнести чашки в мойку, но вдруг спросила:
– Как Павлик узнал?
– Он не знает про Кирилла.
– Тогда не понимаю.
Лариса снова взяла в руки результаты теста ДНК Тимура и покрутила в руках:
– Небось Дима подарил.
– Да, на день рождения.
– Дурацкий подарок. Как вообще такие вещи можно дарить?!
Я внимательно посмотрела на Ларису:
– Твоим девочкам он тоже подарил?
– Идиот! И он и его подружка недоделанная! Надо же, увлеклись генеалогией, вот бы своей и занимались. Так нет, надо всем в районе этот дурацкий тест подсунуть!
– Я никогда даже подумать не
