Черные крылья - Николай Иванович Леонов
– А Ева сегодня будет на работе или она все еще в клинике? – спросил Стас, прочитав сообщение от коллеги.
– А это вам, случайно, не полковник написал? Волнуюсь, как он там. Так резко сорвался, – сказала Ирина. – Не знаю, если честно. Вроде бы она не планировала сегодня быть. А что? Меня вам уже недостаточно?
Она кокетничала и смеялась и, кажется, нервничала, но потом, под внимательным взглядом сыщика, села и улыбнулась.
– Я выгляжу странной и подозрительной, да?
– Есть такое дело, – отозвался Стас, стараясь не морщиться от боли. Хоть он и принял все обезболивающие, все равно покидать госпиталь ему было еще рановато.
– На самом деле я очень боюсь. Такое ощущение, что кто-то открыл охоту на нас. И я рада, что вы приехали, но старательно делаю вид, что я взрослая девочка и ничего и никого не боюсь.
Крячко кивнул, принимая этот ответ, и улыбнулся уголком губ:
– Не переживайте, Ирина, вокруг аэродрома дежурят наши сотрудники, у входа, кстати, мы выставили охрану. Очень странно, что у вас там вообще никого нет.
– Да наш охранник сбежал, вчера еще был на работе, а сегодня не вышел и не отвечает на телефон, может быть, запил, может быть, еще что. – Ирина пожала плечами и показала Крячко телефон, где было видно, что она звонила по номеру «Охрана Игорь» не меньше пяти раз.
«Или лежит где-то с пулей в грудной клетке», – подумал про себя Крячко, но вслух ничего говорить не стал. Надо подождать, чтобы какая-то из барышень выдала себя.
Ирину он решил сегодня держать перед глазами. Сказал, что побудет здесь, в буфете, несколько часов, вот даже книгу с собой прихватил, чтобы не было скучно сидеть. Улыбался, говорил, что ей ничего не угрожает, но старался как можно больше напустить тумана. Интересно было посмотреть на ее реакцию.
Пока что Ирина просто работала. Достала ноутбук, бумаги, стала заполнять какие-то журналы.
– У нас после пожара зачастила пожарная охрана. Это была обязанность Евы – заполнять эти журналы, а оказалось, что она несколько месяцев вообще ничего не отмечала. Влетим на большие штрафы, – пояснила Афанасьева.
– Наберите еще раз Еве и поставьте на громкую связь, – попросил Крячко.
Тем временем Гуров и Байбыкин буквально рыли землю носом.
Все свидетели прошлого ускользали из рук. Кто-то уехал, кто-то уже давно спился.
– Я тебе кое-что показать хочу: представляешь, я его нашел.
– Кого? – удивился Лев.
– Исаева. Он жив.
Гуров чуть было не открыл рот от удивления, и Тарас рассмеялся:
– Самолет. Помнишь, ты говорил, что свидетель показал, что самолет не взорвался. Оказывается, он у нас стоит себе на кладбище самолетов недалеко от города. Его там просто оставили. Целый. Нам с тобой сейчас до этого места ехать примерно двадцать минут. Если хочешь, можем доехать, осмотреть. Правда, думаю, что за двадцать лет с него уже сняли все, что можно снять.
– Давай заедем. Времени мало, но все же… – Лев пока еще сам не знал, что он хотел увидеть.
Самолет, как и говорила тогда Ольга, в самом деле почти не пострадал. Только внутри все выгорело. Гуров поднялся в салон, хоть Тарас и предупредил, что это опасно: если часть деталей внутренней обшивки растащили, то Гуров может там застрять.
– Нормально, – отозвался полковник.
Осматривая салон, Гуров пытался представить, что тут происходило. Побывать на месте трагедии всегда полезно, в том числе и для ведения допроса подозреваемых. Показать, что ты знаешь и видишь, как все было. Вход один. Часть сидений в самом деле вытащили. Проход не такой широкий, чтобы затащить трупы было легко. Значит, занимался этим не один человек. Скорее всего, наняли местных. Места бортпроводника, как в привычных всем самолетах, нет. Гуров прошел в кабину. Два кресла и небольшое откидное место. Приборная панель голая, сняли все, что можно снять. Почему-то остался брелок. Маленький детский брелок, болтающийся на какой-то детали, предназначение которой Гурову было неведомо. Двадцать лет прошло, но дешевенький брелок в виде уже потерявшего цвет сердца никого не заинтересовал.
Байбыкин остался снаружи, давая полковнику время осмотреться. Старался не мешать.
– Так. Нужен ЗАГС, – неожиданно для Тараса заявил Гуров, выбираясь из самолета и садясь в машину.
– Тебе так у нас понравилось, что ты уже нашел жену и решил осесть на северах? – отшутился его вынужденный коллега, но все-таки проводил Льва до старого здания, где еще очень долго пришлось ждать, когда выйдет ключница. Как-то так все совпало, что в ЗАГСе именно сегодня был выходной день.
– Добрый день, нужны ваши архивы регистрации детей, – сказал Гуров, показывая удостоверение и не давая служащей времени и возможности начать возмущаться.
Та понятливо кивнула и только уточнила год.
Точный год полковник не знал. Хотя нет. Знал.
Лев понял, что сейчас он ходит по очень тонкому льду, буквально нащупывая след. Если сейчас угадает то, считай, что сошлись все карты. И это будет огромным чудом. Два часа три человека, сотрудник ЗАГСа тоже помогала, словно почувствовав волну азарта, которая подгоняла Гурова, перебирали архивы, и они нашли то, что искал полковник.
Руку кукловода. Ту, что выполняла за него всю работу в Москве.
Лев отправил сообщение Крячко с именем.
«Уже знаю, она сбежала, как ты и просил, не задерживали», – отозвался Стас.
Значит, все шло правильно.
– Значит, это он, – только и сказал Тарас, когда Гуров показал ему фотографию и объяснил, что сейчас им нужно будет сделать. Было видно, что Байбыкину такое решение не нравилось, но он привык идти до конца и сейчас понимал, что нужно. Нужно самому услышать, что все именно так и было.
Дядя Гена был очень уважаемым в городе человеком. Видимо, настолько привык носить маску хорошего человека, что в конце концов в самом деле очень многим помог.
– Может быть, тогда не будем брать пока никого из ребят. Не будет же он отстреливаться от нас, – предложил Тарас, пряча взгляд.
Гуров кивнул:
– Сами справимся.
Дядя Гена, он же Геннадий Быстров, был у себя в кабинете. Гуров молча поставил на стол банку кофе:
– Вот, снова решили к вам. С подарком.
Геннадий Аркадьевич поднял голову и посмотрел полковнику в глаза долгим взглядом.
– Тарас, ты-то чего как на казнь приехал? Ну всплыли грехи прошлого, что уж такое траурное лицо делать.
– Расскажете? – спросил Гуров, устраиваясь в кресле и понимая, как же он устал.
Быстров поставил чайник, достал чашки, печенье, попросил Тараса запереть дверь. И только когда все
