Нежданная смерть и любопытная леди - Генри Бриджерс
– Да, Макс, бывший друг твоего отца, наш добрый шантажист. Тот, второй, о котором я упоминал, к сожалению, умер. Его звали Гарри. Тоже, кстати, что-то легочное. – Доггер хмурится, как будто видит некую взаимосвязь. – И он не выгораживал Финчли, он подставлял меня. Думаю, Макс сам планировал убить гадалку, но Финчли успел раньше.
– Макс следил за ее домом?
– Я был у гадалки два раза. Первый раз, чтобы договориться о времени, второй раз на сеансе. Поэтому Макс знал время, когда я должен прийти, и – да, он следил. Думаю, если бы Финчли не управился шаром, у гадалки под ребрами был бы нож с моими отпечатками.
– У него есть нож с твоими отпечатками? Откуда?
– Я же пользуюсь ножами. – Доггер поднял разделочный тесак, которым резал лук, и задумчиво рассек им воздух. Тоже получилось весьма органично. Прямо мастер на все руки, как мистер Эндрюс. – При желании можно достать. Тогда бы я так легко не отделался. А так Максу пришлось импровизировать и получилось не очень правдоподобно.
– Ты говоришь ужасные вещи.
– Старайся про них не думать. Я же стараюсь не думать, зачем ты пошла призывать убийцу к ответственности.
– Я хотела тебе помочь.
Не только это, но вторая часть слишком личная, не готова делиться ей ни с кем.
– Агата… – Он было включает менторский тон, но, к счастью, сразу же понимает, насколько бесполезно читать мне нотации. – Ладно. Ничего. Все произошло, как произошло.
– Это ты накануне убийства вернулся в дом так поздно?
– Да. Гулял. – Какое неожиданное откровение. Я окидываю Доггера взглядом. Не очень-то он похож на романтичного юношу, любителя гулять под луной. Скорее уж напоминает Робин Гуда. Робин Гуда, который всаживает богатею в глаз нож во имя заботы о бедных. Интересно, я подхожу под категорию бедных? Вряд ли. Если только духовно нищих. – Не смотри на меня так, инспектора Митчелла этот ответ тоже не устроил.
Доггер отворачивается посмотреть под крышку. У меня чувство, что он специально затеял готовку – прекрасная возможность избегать пытливого взгляда собеседника в стратегически важные моменты.
– В любом случае, пока я здесь, в дом Макс не полезет. Кстати, а это… – Обрывает себя, снова отворачивается. Да, Доггер специально свел разговор и готовку в одно. Причем я в невыгодном положении: во-первых, постоянно отвлекаюсь то на его плечи, то на спину, во-вторых, вынуждена сидеть и ничего не делать.
– Что он так вцепился? Думает, у меня тут несметные богатства?
– А что – нет? Что это за кастрюля? – Он ткнул в одну из викторианских кастрюль из меди – парадно расставлены на специальной полке. Надо, кстати, сказать Милли, что пришло время слез и полировки.
– Она из batterie de cuisine[33]… Они закупались для французского шеф-повара в…
– Неважно. Сколько она стоит?
– Понятия не имею. – С удивлением смотрю на ряд висящих медных сковород. – Я даже не знаю, пользуется ли миссис Тернер ими. Но ты же понимаешь, я никогда не продам и собачьей миски из этого дома?
– И кто об этом знает? Ты? Я? Вряд ли Милли предоставила гадалке полную оценку твоих планов и намерений.
– Откуда ты знаешь, что Милли к ней ходила?
– Это очевидно.
– А еще что тебе очевидно?
– Немного. Макс вступил с гадалкой в долю, наплел ей, наверное, что-то про Агастуса. Не правду, конечно, а то бы она как-то намекнула об этом в письме… От такого взаимодействия сплошные плюсы: он в курсе всех событий в доме, контролирует ситуацию, чувствует себя хозяином положения. А про два письма: Макс, скорее всего, надеялся, что ты либо не найдешь письма отца, либо не поймешь, что это, поэтому попросил написать гадалку. Он не принял в расчет меня.
– Боже, это так сложно.
– Да не очень. Уверен, если бы ты была в спокойном состоянии, ты бы все поняла сама.
Мы некоторое время молчим. Я пытаюсь прикинуть, сколько может стоить медная кастрюля. В голову лезет ужасная история про Кейт Вебстер, которая сварила свою хозяйку в кухонном котле, а потом этот котел с радостью выкупили желающие приобщиться к истории своей страны. Хм. А правда, если Милли меня в ней…
– Готово. Но нужна тарелка. – Так углубилась в мысли о том, какая часть моего тела влезет в кастрюлю, астрономически взвинтив на нее цену, что не заметила, как Доггер закончил. Он стоит со сковородкой в руке и вопросительно на меня смотрит.
– Тарелка? Одна? А ты?
– Я не хочу.
– Тогда и я не хочу.
Он тяжело вздыхает.
– Хорошо. Я тоже буду.
Я достаю из буфета две тарелки – ничего интересного, обычный фарфор – и ставлю на стол. Доггер лопаточкой делит омлет на две части, себе кладет поменьше, мне побольше. Какой оптимист. Но пахнет весьма неплохо. Садится не напротив, а рядом. Наверное, это что-то значит. Но пока я думаю не о способах рассадки за столом, а о том, как мадам Психе размозжили голову, и о том, как ужасно выгляжу. Чувствую себя, кстати, тоже не очень – странная слабость в руках. Не хватает ножей. Чем меньше приборов на столе, тем выше шансы начать есть руками. Пока достаю ножи из ящика буфета, понимаю что не могу больше сдерживаться. Убийство, угрозы убийства, шантаж – это, конечно, прекрасная разминка для ума, но я хочу быть Арчи Гудвином, а не Ниро Вульфом.[34]
– Так почему ты изменил мнение про вздорных наследниц? – Рядом с тарелкой кладу нож, а руку кладу ему на плечо. Доггер не дергается. Он ковыряет омлет и не подымает головы.
– Про кого?
– Меня так инспектор Митчелл назвал.
– Метко.
– Доггер.
– Садись и ешь, пожалуйста. Я не буду говорить, пока ты не начнешь есть.
– Шантаж?
– Модная штучка в наше время, да?
Я сажусь и запихиваю в себя кусок омлета, забыв про чертов нож, чтобы вышло быстрее, просто отсекаю вилкой. Доггер берет мою руку, мои пальцы между его – замок. Он очень серьезен.
– Ты подкупила меня «бычьим глазом».
Поглаживает большим пальцем по запястью, рисует круги. Оказывается, это очень приятно. Я впихиваю в себя еще омлет. Чуть не поперхиваюсь от волнения.
– А если серьезно?
– Думаю, твои чувства вызваны скорбью и скоро ты поймешь, насколько я неподходящий вариант. Но пока я, как настоящий эгоист, могу подержать тебя за
