Бумеранг с автопилотом - Дарья Донцова
Димон оперся ладонями о стол.
– И метод сработал! Красота и стройность вернулись, словно по мановению волшебной палочки. Когда спустя годы Ломоносова опять начала терять привлекательность, она пошла по проторенному пути и родила третьего ребенка.
– Концы с концами не сходятся, – возразила я. – Своего первого, Кирилла, женщина произвела на свет, уже будучи актрисой. Следовательно, потом у нее появился второй младенец.
Коробков покачал головой.
– Нет, Кирилл у нее не первый ребенок. Было трудно найти эту информацию, но мне удалось. В последний раз она забеременела в том возрасте, когда уже становятся бабушками, у нее родился Никита. Ему повезло, его мать обожает. Что с остальными? Про судьбу Кирилла мы более-менее знаем, до четырнадцати лет он жил с верной домработницей Ксенией Бубновой, потом его отец Николай вынудил Карелию взять сына к себе. Хорошего из затеи не получилось, в шестнадцать лет мать выгнала сына и больше им не интересовалась.
Димон провел рукой по столу.
– После премьеры фильма в разных изданиях, посвященных кино, опубликовали рассказ гримера и костюмера. Все они говорили об аккуратности Карелии, та ни разу не опоздала на съемки. И была очень стыдлива, не переодевалась при костюмерах. Вероятно, она тогда была беременна? Не хотела, чтобы об этом догадались люди? А теперь вспомним, что девушка на премьере ленты предстала красавицей. Что сказал доктор Розенблюм об удивительном преображении трех своих пациенток?.. А еще Виктор Михайлович рассказал, что Карелия отказалась от первого ребенка, здорового мальчика, его передали в дом малютки. Дальнейшая судьба его Розенблюму не известна.
– Так, – кивнул Егор. – Кто счастливый отец? Режиссер? Оператор? Партнер по фильму? Или, может, художник Михаил Заикин, с рассказа о котором Димон начал беседу? Не зря же он нам такой доклад сделал!
– У Игоря Косова, режиссера картины, был друг, художник Заикин, – продолжил Коробков. – Тот часто приезжал в павильон, где и познакомился с Карелией. Вскоре после их знакомства девушка переехала жить к очень пожилой даме, профессору, медику. Та нуждалась в общении, поэтому с радостью сдала комнату милой девушке, которая тогда набиралась знаний в медучилище. Звали даму Иоланта Федоровна Печерская. У нее не было ни родных, ни детей, ни внуков, ни братьев, ни сестер, вообще никого. Хозяйство Печерской вела приходящая совсем юная медсестра, та работала в больнице не каждый день, в свободное время помогала Иоланте. Когда здоровье окончательно подвело пожилую даму, ей понадобилась еще одна помощница, которая заменяла бы медсестру на время ее отсутствия. Вот тогда у Иоланты поселилась Карелия. Кто ее посоветовал?
– Этого мы никогда не узнаем, – ответила я.
– Ну почему же? – откликнулся Коробков. – Не следует забывать крылатое выражение «книга – источник знаний». Незадолго до своей кончины Иоланта написала мемуары… Сейчас, уно моменто… – Димон уставился в один из своих ноутбуков. – Цитирую: «И, конечно, хочется поблагодарить милых, тогда совсем юных девочек, студентку медучилища Карелию Ломоносову и медсестру Ксению Бубнову. Они поддерживают меня и делают счастливой. Я захотела их наградить и завещала помощницам свою квартиру в равных долях».
– Ксения Бубнова? – переспросила я. – Это же верная домработница Ломоносовой!
– Придется нанести ей визит, – пробормотал Егор.
– Сейчас посмотрю, что о женщине есть, – произнес Коробков. – Лучше ехать, вооружившись информацией.
Глава тридцать третья
– У вас есть вопросы? – поинтересовалась Ксения Владимировна, глядя на меня в упор. – Готова побеседовать, но мое время стоит денег. Это самое ценное, что есть у человека, уходит быстро, назад не возвращается.
– Непременно компенсируем потерю каждой минуты, – пообещала я.
– Плата вперед. – Получив гонорар, Бубнова слегка оттаяла, провела меня в комнату и показала рукой на кресло. – Заявились, как сосулька, которая на голову падает, поэтому чаем угощать не стану – не готовилась заранее к вашему визиту.
– Разговор у нас деловой, – улыбнулась я, – задам несколько вопросов.
– Слушаю, – кивнула хозяйка.
– Давно живете в этой квартире? – приступила я к делу.
– Всю жизнь, – вздохнула бывшая медсестра. – Единственное наследство от родителей. Они были нищие, и я у них голая осталась.
– Вы воспитывались в детдоме, – тихо поправила я ее, – оказались там после того, как ваша мать выпала из окна. Вам повезло, вы попали в интернат, где любили воспитанников, от души хотели им помочь.
– Вона чего знаете, – неожиданно рассмеялась хозяйка. – Маленькая поправочка: мамаша моя обслуживала клиентов на дому. И не думайте, что она была портнихой.
– Знаю, – кивнула я, – просто не хотела говорить. Елену Ивановну выбросил из окна мужчина, который заплатил ей за визит. Вы в тот момент спали в кухне.
– Ничего не помню, – уже другим тоном заговорила хозяйка. – До сих пор вспоминаю о директрисе интерната с благодарностью. Она посоветовала мне стать медсестрой, познакомила меня с Печерской Иолантой Федоровной, актрисой. Та тогда уже еле-еле ходила. Великая женщина была! И бесконечно добрая. Прописала меня у себя в квартире, там четыре комнаты, огромная кухня и холл. Дом сталинской постройки. Я стала москвичкой! Работала в больнице, помогала Иоланте, начала считать ее своей мамой.
– Печерская вам завещала апартаменты?
– Ну, самой-то мне берлогу невозможно было тогда купить, – отбила подачу пожилая женщина.
– Почему тогда вы не остались жить там?
Бывшая медсестра криво улыбнулась.
– Заканчивайте бродить вокруг да около. Наверное, знаете про завещание? Две комнаты достались мне, а две – Карелии, ее другой помощнице.
Я молча кивнула.
– Ломоносова намного удачливее оказалась, – тихо признала моя собеседница. – Взлетела ракетой! Повезло. И всю жизнь Господь ее на саночках катает, шубку на плечи накинул. А про меня Боженька забыл. Одной – оладушки каждое утро, другой – колотушки. Почему так? Я в юности красивее Ломоносовой была, на ту без слез нельзя было посмотреть. Но все мужики богатые – артисты, режиссеры, художники – вокруг нее хороводы водили. А я никому была не нужна. Зарплата нищенская, работа тяжелая, с
