Любовь по контракту, или Игра ума - Карина Тихонова
– Мне было так хорошо...
Ее голос уходил в толстую ткань халата, как под воду. Я чувствовал теплое дыхание на своем плече, когда она говорила. Мне стало немного легче, но обида по-прежнему сидела занозой в сердце. Я молча погладил ее волосы и осторожно поцеловал теплую макушку. От Маринки пахло детским чистым запахом, как от сына.
Зазвонил телефон, и мы вздрогнули.
– Это таксист...
– Да.
Она побежала в комнату и сняла трубку. Я снова пошел за ней, как болонка.
– Он внизу, – сказала Марина, положив трубку.
– Позволь мне довезти тебя до дома, – попросил я. – Заходить не буду.
– Не надо. Я позвоню.
Марина быстро влезла в ботинки с порванными шнурками, которые торчали на ногах широкими неряшливыми раструбами. Мне снова стало стыдно.
– Прости за обувь. Я куплю тебе новую, если, конечно, ты позволишь.
Она ничего не ответила и достала из шкафа куртку. Влезла в нее и повернулась ко мне. Я подошел. Марина без колебаний обняла меня и поцеловала в губы долгим, рвущим душу поцелуем.
– Вернись, – не удержался я, проклиная собственную слабость. – Хотя бы за ботинками.
Она кивнула, открыла дверь и побежала по лестнице вниз. Я еще немного постоял за дверью, цепляясь слухом за удаляющиеся шаги. Почему-то мне казалось, что я их слышу в последний раз.
Заснуть мне так и не удалось. Постель пахла непривычным женским запахом, и этот запах вызывал невеселые мысли. Я долго крутился вдоль и поперек широкой кровати, пока яркое весеннее солнце не сделало мои попытки уснуть безнадежными. Поднялся злой, раздраженный и поплелся в ванную. Как назло, день был выходной, и занять себя мне было практически нечем.
Я тщательно побрился, надел чистую рубашку и новые джинсы. Немного постоял над постелью, размышляя, сменить белье с волнующим меня запахом или нет. Решил сменить. Достал из бельевого шкафа чистый комплект и принялся яростно сдирать простыню и пододеяльник. Ободрал и вдруг прижал его к носу. Знакомый острый запах ударил обоняние – и я присел на разворошенную кровать, судорожно вздыхая. Черт, что со мной?!
Отбросил комок ткани в сторону и принялся методично и аккуратно застилать постель свежим бельем. Закончил, полюбовался и оттащил старый комплект в ванную. Сунул в машину, засыпал порошком и включил нужный режим. Потом пошел в гостиную и принялся уничтожать следы вчерашней слабости. Первым делом вымыл бокалы и сунул их в сушку. Перемыл чайную посуду, выбросил вчерашнюю заварку и сварил себе кофе. Аккуратно вытер журнальный стол и оглядел комнату еще раз. Все в порядке. Никаких следов не оставалось.
«Ой-ли? – подколол меня ехидный голос внутри. – Так уж и никаких?»
Я налил себе кофе в большую кружку и, не разбавляя молоком, попробовал на вкус. Гадость какая. Насыпал две ложки сахара и снова попробовал. Ну вот, это уже лучше. Хорошо, что Дэн не видит. Перед сыном я держу марку человека, ведущего здоровый образ жизни и соответственно питающегося.
Сделал себе пару бутербродов и присел за стойкой, мрачно пережевывая кусок. Тишина давила невыносимо, и я включил маленький кухонный телевизор. Он с готовностью расцвел какой-то идиотской утренней викториной.
Несколько минут я бесцельно шарил по каналам, послушал утренний выпуск страшилок, то есть новостей, и выключил телевизор.
Сидеть дома было невозможно. Что если заняться каким-то делом? Например, позвонить своей бывшей пассии по поводу квартиры для Юльки. Через несколько дней квартира уже понадобится.
Я достал свой старый потрепанный блокнот и несколько минут вспоминал, на какую букву записан телефон дамы. Полистал странички, нашел знакомый номер и набрал его.
Мы расстались почти два года назад по той простой причине, что Наташке хотелось замуж, а мне не хотелось жениться. Ни на ней, ни на ком вообще. Расстались вполне цивилизованно, она даже заняла у меня денег на ремонт. По-моему, это самый объективный показатель хороших отношений.
– Алло!
Голос у пассии совсем не изменился. Только стал еще жизнерадостней. Именно это ее качество мне нравилось больше всего. Я-то по натуре человек угрюмый.
– Привет, Наташ.
– Никита!
Она обрадовалась так искренно, что я немного испугался. Может, рассчитывает на продолжение отношений? Но я ошибался. Вдалеке послышался детский плач, и она торопливо попросила:
– Подожди немного.
Я остался с трубкой возле уха. В отдалении началась веселая возня, послышались мягкие уговоры и плач стих. Раздались приближающиеся шаги, и Наташа вполголоса сказала:
– Все, угомонила. Я потихоньку буду, ладно?
– Кто у тебя? – поинтересовался я.
– Дочка. Танька.
– Здорово! – позавидовал я.
– Да тебе-то чего? Сын уже, небось, жениться собирается?
– Пока нет, слава богу.
Мы еще немного поговорили о том, о сем, и я изложил свою просьбу.
– Никит, – сказала она озабоченно. – Ты же понимаешь, я давно не работаю...
– Но какие-то зацепки у тебя остались?
– Остаться-то остались... Только кто ж захочет сдавать квартиру уголовнице?
– Во-первых, ее пока не осудили. И она такой же гражданин своей страны...
– Да понимаю я! – нетерпеливо перебила Наташка. – Это с юридической точки зрения. А я говорю – с обывательской.
Я задумался.
– Ну, давай снимем квартиру на мое имя.
– А ты согласишься?
– Конечно!
– Все тот же рыцарь, – насмешливо сказала Наташка и велела. – Ладно. Наведу мосты. Сиди возле телефона, тебе перезвонят.
– Спасибо.
– Не за что. Только девочек отблагодарить придется.
– Ста долларов достаточно?
– И все такой же щедрый, – подвела итог моя бывшая пассия и положила трубку.
Я снова включил телевизор и попытался вникнуть в происходящее. По-моему, играют в «балду». Так, во всяком случае, называлась эта игра тридцать лет назад. Сомнительной ее делал только возраст участников: от пятидесяти и выше. Вопрос, очевидно, был высшей категории сложности, и участники мялись в затруднении. Нужно вспомнить фамилию заведующей культмассовым сектором из «Собачьего сердца» Булгакова. Я немного напрягся. Так, как они представлялись профессору Преображенскому?
Пеструхин, Жаровкин и Вяземская. Почему-то у дамы с пролетарскими замашками была явная княжеская фамилия. Я быстро подсчитал буквы. Да, все правильно.
Снова зазвонил телефон, и я снял трубку.
– Да!
– Пап, привет.
Голос у сына был просительный и я насторожился:
- Нет!
– Что нет? – не понял он.
– Все нет, что ты попросишь!
– Ты чего, не выспался? – спросил сын озадаченно.
Я стиснул
